Многие пытались задержать Павла, хватали за руки, вопрошали, что стряслось. Он обещал им найти Папу и призывал всех на собрание у Великого Храма. Он приведет Петра, и они во всем разберутся.

Путь до темниц занял вдвое больше времени, чем следовало, но Павел просто не мог оттолкнуть испуганных людей. Наконец он добрался до кованых ворот, за которыми пахло сыростью и страхом. Против обыкновения, створки были широко распахнуты: наверное, кто-то не закрыл их в спешке.

Павел полетел по каменным ступеням вниз и уже на середине пролета услышал надсадные вопли. В нос ему ударил запах паленого мяса, и Павел с ужасом устремился на звук и запах. Он никогда не был здесь, малодушно избегая самой страшной и неприятной части их служения Всевышнему. Борьба с нечистью ее же оружием. Павел был слишком слаб для этого.

Ему казалось, что он был готов увидеть то, что предстояло. Но он ошибался. Запах горящей плоти стал почти нестерпимым, а крики слились в один сплошной вой. И после очередного поворота Павел выбежал к камере. За решеткой стоял Петр с раскаленной кочергой в руке, а у его ног корчилась в муках и выла совсем молодая девушка. У каменной стены, прикованный, словно бешеный пес на поводке, рвался из цепей парень. Железный ошейник душил его, а короткая цепь не пускала дальше чем на три шага от вбитого в камень крюка, но он не оставлял попыток добраться до Петра и девушки. Это они, два несчастных создания, кричали так, что Павел не мог расслышать, что именно говорит Петр.

Павел рванул дверь камеры и бросился к наставнику.

– Брат! – вскричал он, но Петр будто не видел и не слышал его, лишь с ненавистью смотрел на парня и девушку. Павлу пришлось встряхнуть друга за плечо. – Брат!

Петр вздрогнул, словно очнулся от сна, и уставился на Павла безумными яростными глазами. На секунду ему показалось, что сейчас кочерга прожжет и его кожу, столько ненависти было во взгляде друга.

– Брат, – позвал Павел мягче. – На город напали.

– Я знаю, – ровным голосом ответил Петр. – Это армия тьмы. Они пришли вызволять свое отродье, но этому не бывать.

И Петр сунул остывшую кочергу в жаровню, отвернувшись от Павла. Девушка слабо скулила, свернувшись в комок на каменном полу, а парень скреб пальцами воздух. Ему не хватало каких-то сантиметров, чтобы дотронуться до несчастной. Вены на лбу юноши вздулись, и Павел решил, что он вот-вот удавится.

– Что ты тут делаешь, Петр? – с отчаянием прошептал Павел. – Почему ты не с нашими людьми?

Наставник обернулся к Павлу, и глаза его сверкнули безумием и гневом.

– Я должен выпытать у них, – он с пренебрежением ткнул пальцем в парня и девушку. – Выпытать, как я могу уничтожить их род.

Павел сделал шаг вперед и присел рядом с пленницей. Парень в ошейнике затих. Павел надеялся, что тот еще жив. Он осторожно отвел спутанные грязные волосы от лица девушки и, убедившись, что она без сознания и не страдает, развернул ее. Сквозь истлевшие и порванные местами лохмотья, что служили ей одеждой, Павел увидел старые и новые шрамы, ожоги, зажившие грубыми рубцами. Он осторожно осмотрел ее пальцы: ни на одном из них не было ногтей. Приподнял губы: зубов у нее не было тоже. Он вскинул потрясенный и полный ужаса взгляд на человека, за которым шел столько лет, не задавая вопросов.

– Что ты тут делаешь?! – с отчаянием воскликнул Павел. – Думаешь, хоть одно живое существо может выдержать такие пытки и не сознаться?

– Ты просто не знаешь, о чем говоришь! – зашипел Петр, рывком вынимая из огня кочергу с бело-алым наконечником.

– Нет! – Павел заслонил собой девушку. – Это же… Это же просто дети, брат! Ты что, обезумел?!

– А ты что, думал, мы их тут пирогами кормим? – Петр внезапно отшвырнул кочергу и сгреб Павла за рубаху на груди, встряхнув от души. – Не надо строить из себя невинного! Не ты ли смотрел, как мы топим их раз за разом?

– Я верил тебе! – закричал Павел не своим голосом, вырываясь из хватки Петра, и девушка у его ног вздрогнула, просыпаясь. – Я думал, у тебя есть доказательства! Но я не вижу здесь коварных ведьм, питающихся кровью мужчин и человекозверей! Я вижу страдающих детей, которых ты запытал до смерти! У тебя есть хоть какое-то доказательство того, что они могут творить магию?

– Разве ты не видишь, что я в процессе! Я добываю эти доказательства, – выплюнул Петр. – Прямо сейчас!

– А есть ли хоть один пленник здесь, – холодея от страшной догадки, спросил Павел, – который сотворил-таки магию?

Петр молчал, тяжело дыша.

– Ты хочешь сказать, – Павел впервые в жизни почувствовал, как гнев заполняет его, – что, умея творить магию, они бы не избавили себя от мук? Ты посмотри, что сотворил с несчастной девочкой!

– Несчастной девочкой? – презрительно спросил Петр. – Ты в одной комнате с ней всего ничего, а она уже пустила в тебя свои корни. Вот где их натура!

– Это элементарное человеческое сострадание! – вскричал Павел. Он не узнавал этого человека, этого безумного палача, готового кромсать и резать в угоду своим убеждениям. – Я больше не допущу пыток. Если у тебя нет доказательств, то оставь пленных в покое. Выйди к своим людям – они напуганы: кто-то атакует город. Возможно, Сенат восстал, а ты здесь предаешься безумию…

– Доказательства?! Тебе нужны доказательства… – Петр схватил Павла за плечо и потащил из камеры с такой силой и грубостью, каких никогда между ними не было.

Павел беспомощно оглянулся на девушку, которая, слабо постанывая, ползла к юноше. Их руки наконец соприкоснулись. Обнявшись, пара затихла. Павел заметил, что в горячке гнева Петр не закрыл решетчатую дверь, и от души понадеялся, что сможет вернуться и освободить юношу, чтобы они с девушкой смогли уйти.

Но пока Петр тащил его к дальним камерам темницы. Дойдя до той, что пряталась в самой глубине, друг и наставник швырнул Павла на решетку с такой силой, что тот опешил от удара и даже не понял, что перед ним. Когда в голове прояснилось, а глаза привыкли к темноте, он увидел в углу прикованную бледную светловолосую девушку. Она настороженно смотрела на него прозрачными голубыми глазами. Она чем-то неуловимо напоминала самого Петра.

– Кто… кто это? – прохрипел Павел.

– Их создание… Отродье, – выплюнул Петр.

– Я не вижу в ней ничего странного, – упрямо заявил Павел. – Она истощена, бледна и… что за порезы у нее на руках?

– Это создание, укушенное волками Локи, – Петр приблизился к Павлу и вжал