С едва уловимой улыбкой он посмотрел на каждого из нас по очереди, будто искал человека, который сможет перевести этот вопрос на понятный ему язык.

Сокрушенно покачав головами, мы уселись на край кровати Командира Га покурить. Люди из отдела «Пуб Ёк» добились от него, чего хотели, и теперь для разумного человека не будет ни биографии, ни отношений, ни победы. Руководителя нашего отдела я про себя называл Леонардо, потому что своим детским лицом он напоминал мне актера из фильма «Титаник». В бумагах я как-то видел его настоящее имя, но предпочитал никак его не называть. Леонардо поставил пепельницу Командиру Га на живот и сказал:

– Бьюсь об заклад, они расстреляют его у Центральной библиотеки Пхеньяна.

– Нет, – возразил я. – Это слишком официально. Его, наверное, расстреляют на рынке под мостом Янгакдо, и тогда эта история обрастет слухами.

– Но если выяснится, что он совершил с ней немыслимое, тогда он просто исчезнет. И останется от него только мизинец, – произнес Леонардо.

– Если бы он был настоящим Командиром Га, – заметил Чу Чак, – знаменитостью, янбаном, – они бы ради такого случая футбольный стадион набили до отказа.

Командир Га лежал между нами, сонный, как дитя, заболевшее краснухой.

Кью-Ки курила, как певица, придерживая сигарету самыми кончиками пальцев. Судя по ее отсутствующему взгляду, я предположил, что она опасливо размышляет о том немыслимом. Однако она спросила:

– Интересно, что означал вопрос, который он нам задал?

Чу Чак посмотрел на татуировку Га, которая призрачно проступала через его ночную рубаху.

– Наверное, он ее любил, – вздохнул он. – Такую татуировку сделаешь, только если любишь.

Мы не были сыщиками, расследующими преступления, или кем-то вроде этого, но находились в игре достаточно долго, чтобы иметь представление о том, какой хаос может возникнуть из фонтана любви.

– Ходят слухи, что прежде чем убить Сан Мун, он раздел ее донага. Это что, любовь? – спросил я.

Когда Леонардо бросил взгляд на нашего субъекта, стали видны его длинные ресницы.

– Я просто хотел узнать его настоящее имя, – сказал он.

Потушив сигарету, я поднялся.

– Думаю, самое время поздравить лучших из нас и отыскать могилу нашей национальной актрисы.

Комната отдыха отдела «Пуб Ёк» находилась двумя этажами ниже. Я постучал в дверь, за ней стояла редкая тишина. Казалось, эти парни занимались лишь игрой в настольный теннис, караоке и метанием ножей. Наконец, дверь открыл Серж.

– Похоже, ты сделал его, – заметил я. – «Нимб» никогда не лжет.

За Сержем сидели двое его подчиненных, которые таращились на свои руки.

– Ладно, давай, позлорадствуй, – вздохнул я. – Мне просто любопытно узнать историю парня. Просто узнать, как его зовут.

– Он не сказал нам, – ответил Серж.

Серж выглядел неважно. Я понял, что на него, должно быть, сильно наседали из-за этого высокопоставленного субъекта. Он как-то поблек, хотя не скажешь, что ему за семьдесят. Похоже, он совсем не спал.

– Не беспокойся, – сказал я ему, – мы соберем все детали и составим картину преступления. Разыщем актрису и узнаем все об этом парне.

– Он не раскололся, – произнес Серж. – Мы от него так ничего и не добились.

Я с недоверием посмотрел на него.

– Мы надели на него «Нимб», – продолжал Серж, – но он удалился туда, откуда мы не смогли его достать.

Я кивнул, начиная понимать, что произошло, и глубоко вздохнул.

– Ты ведь понимаешь, что Га теперь наш? – спросил я. – Ты свою попытку сделал.

– Не думаю, что он теперь вообще чей-то, – возразил Серж.

– Та чушь, которую он лепил про Дук Дана, – заметил я, – обычные враки субъекта, желающего спасти свою шкуру. Сейчас Дук Дан строит замки из песка в Вонсане.

– Он не призна`ется, – твердил Серж. – Неважно, сколько электричества мы запустим в мозги этого придурка, он не призна`ется. И почему Дук Дан не пишет? Черкнул бы несколько слов своим старым товарищам из «Пуб Ёк», – впервые взглянул на меня Серж.

Я прикурил сигарету и протянул ему.

– Обещай мне, что когда окажешься на пляже в Вонсане, ни за что не будешь вспоминать это место, – попросил я. – И не позволяй ни одному субъекту влезать тебе в голову. Ты меня этому учил. Помнишь, каким неопытным я был?

Мимолетная улыбка промелькнула на лице Сержа.

– Таким ты и остался, – ответил он.

Я похлопал его по плечу и изобразил, будто бью кулаком по металлической раме двери.

Серж покачал головой и засмеялся.

– Мы достанем этого парня, – сказал я и ушел прочь.

Не поверите, как быстро я могу пробежать пару лестничных маршей!

– Га все еще в игре, – сказал я, врываясь в комнату, где лежал Командир Га в окружении нашей команды. Ребята докуривали только по второй сигарете. Все подняли глаза.

– Они ничего не узнали, – сказал я им, – теперь он наш.

Мы посмотрели на открытый рот Командира Га со свисавший нижней челюстью, такой же полезный, как китайская слива.

К черту экономию, в честь такого события Леонардо закурил третью сигарету.

– Он придет в себя только через несколько дней, – уточнил он, – если, конечно, не возникнет проблем с памятью. А пока нам надо идти в поля, обыскать дом актрисы. Посмотрим, что нам удастся раскопать.

– Субъект отреагировал на фигуру матери в условиях плена. Сможем ли мы каким-то образом заполучить для допроса женщину постарше, возраста Монгнан, которая сможет достучаться до него? – спросила Кью-Ки.

– Монгнан, – отозвался Га, тараща глаза в пространство перед собой.

Я покачал головой. Нет, такого животного не существовало в природе.

Мы и впрямь сильно проигрывали без женщин-следователей. Пионером в этой области был Вьетнам, ориентировавшийся на достижения такого передовика, как Йемен. Тамильские Тигры в Шри-Ланке использовали женщин исключительно в этих целях.

– А почему бы не доставить сюда Монгнан, не поставить тут еще одну кровать и не понаблюдать их с недельку? Спорим, все выплывет наружу, – включился в разговор Чу Чак.

Казалось, Командир Га только сейчас заметил нас.

– Монгнан мертва, – произнес он.

– Вздор, – возразили мы ему. – Нечего беспокоиться, с ней, наверняка, все в порядке.

– Нет, – упорствовал он. – Я видел ее имя.

– Где? – спросили мы.

– В главном компьютере.

Мы сидели вокруг Командира Га, словно одна семья. Нам нельзя было ему рассказывать, но мы все же это сделали.