— Что ты толкаешься? — оторвав глаза от поплавка, грозно спросила она.

И тут Мариша увидела что-то за моей спиной. Ее глаза внезапно расширились, стали как чашки из маминого любимого немецкого сервиза, и в них отчетливо заплескался страх. Но я не успела спросить, в чем дело, потому что Мариша вдруг вскрикнула, взмахнула руками и сделала попытку кинуться куда-то за мою спину. В этот же момент дерево качнулось, она потеряла равновесие и начала падать в воду. Я попыталась ее удержать, но полетела за ней следом.

— Шмяк!

— Бу-ульк!

И вот мы с Маришей уже бултыхаемся в яме под ивой, а сверху свешивается страшно веселая и каким-то чудом не свалившаяся вместе с нами Катюха и, радостно хохоча, интересуется, в порядке ли у нас с головой, что мы решили купаться в одежде и обуви.

— Вытащи нас лучше! — сердито велела ей Мариша.

— Плывите к берегу! — велела нам Катя. — Мне вас наверх не втащить. И удочки прихватите! Если они утонут, Прапор с вас с живых шкуру спустит! Он над ними трясется незнамо как.

Мы в ужасе начали озираться по сторонам. Но, к счастью, удочки были сконструированы так, что не тонули. И мы с Маришей поплыли к берегу, гоня их перед собой. Там нас уже ждали Катя и Любима, бегавшие взад и вперед вдоль кромки воды.

— Как это вас угораздило? — спросила Катюха, помогая нам выбраться на сушу.

— У нее нужно спросить, — сердито покосившись на Маришу, ответила я, пытаясь отжать свой сарафан, не снимая его с себя.

Мне это плохо удавалось. С подола капало, с волос текло, босоножки немилосердно хлюпали и чавкали, и настроение было хуже некуда. Поэтому я совершенно не была настроена на шутки.

— Чего ты вдруг начала руками махать? — набросилась я на Маришу. — Ведь на дереве же сидели! Все из-за тебя! Если бы ты не дергалась, мы бы и не свалились!

— Прости, — оправдывалась Мариша. — Но я очень испугалась. И совершенно забыла, что мы на дереве.

— И что же ты такое увидела, чтобы забыть, где находишься? — все еще сердясь, спросила я.

Сарафан пришлось все же снимать. Но он был мокрый и изо всех сил лип к моему телу. И, разумеется, я в нем застряла. Причем так основательно, что ни взад ни вперед. Дергая чрезвычайно дорогую фирменную, но предательски тесную тряпку, я услышала такое, что у меня глаза под сарафаном в буквальном смысле слова полезли на лоб.

— Хотите — верьте, хотите — нет, но я видела наше привидение! — почти шепотом произнесла Мариша, не обращая внимания на меня.

— Что ты видела? — ахнули Катька с Любимой.

Я вместе с ними при всем желании ахнуть не смогла, потому что проклятый сарафан даже дышать — и то позволял мне с большим трудом. Извиваясь всем телом, я пыталась избавиться от него, совершая на травке причудливый танец. А мои подруги, совершенно не обращая внимания на мои конвульсии, принялись обсуждать видение Мариши.

— Ты уверена, что это было привидение? — восторгалась неизвестно чему Катька.

— Ты разглядела его?

— В чем оно было одето?

— А чье оно было? Той женщины из семьи Саниных?

— Да помогите же мне! — изловчившись, проорала я. — Помираю!

И что вы думаете? Эти негодяйки даже меня не услышали! Ладно, пусть мой крик прозвучал не громче писка полевой мышки, но вы бы попробовали подать голос, когда со всех сторон вас обжимает очень крепкая ткань, не давая ни на секунду вздохнуть полной грудью. Но приличные подруги все равно бы услышали, поняли и пришли бы на помощь. А эти? Видите ли, им какое-то привидение дороже любимой подруги.

И, проклиная на чем свет стоит собственное легкомыслие, не позволившее купить мне сарафан на размер побольше, моих легкомысленных подруг, на глазах у которых можно было спокойно окочуриться, а они бы этого даже и не заметили, а заодно и всех призраков на свете, которые шляются вдоль реки, пугая отдыхающих, я из последних сил дернула свой сарафан, раздался треск рвущейся материи, и мне неожиданно полегчало.

— Господи! — выдохнула я. — Спасибо тебе! Не оставил! Спас!

— Ты кого благодаришь? — рассеянно обернулась ко мне Катька.

— Уж не вас, это точно! — рявкнула я в ответ, рассматривая порядочную прореху, образовавшуюся в моем сарафане на месте ровненького шва.

— Зачем такой красивый сарафан порвала? — удивилась Катька.

— Из чувства самосохранения, — огрызнулась я. — Чтобы не задохнуться!

— Мариша привидение видела, — зачем-то сообщила мне Катька, словно я была вдобавок еще и глухой как тетеря.

— Поняла уже! — буркнула я. — И что? Где оно было?

— Там, — дрожащей рукой указала Мариша на противоположный берег. — Вот там оно вышло из-за деревьев. Посмотрело на нас и снова скрылось в лесу.

— А ты уверена, что это было привидение? — спросила я. — Может быть, это была просто какая-то женщина?

— Нет, — покачала головой Мариша. — То есть да, это была очень бледная, высокая женщина с длинными волосами, уложенными в высокую прическу по моде начала двадцатого века. И платье на ней было той же эпохи! Но это был призрак! Призрак той самой женщины — Елены Ершовой, в девичестве Саниной!

— Да что за чушь! — возмутилась я. — Вы все свихнулись на призраках! Хорошо, допустим, там кто-то стоял, но вовсе не обязательно, чтобы это было привидение. Как ты могла так хорошо все рассмотреть? Ведь уже темнеет. Тебе в сумерках просто померещилось.

— Там точно был призрак! — убежденно сказала Мариша. — Не живой человек. Никакой живой человек не может светиться таким ужасным потусторонним светом.

— Оно светилось? — задумалась я.

— Ну да, — кивнула Мариша. — И вот что я вам скажу, раз это было привидение Елены Саниной, значит, оно ищет себе новую жертву!

— Мариша! Да не голоси ты так! — простонала я, все еще не в силах оторваться от загубленного собственными руками сарафана. — В любом случае нам с тобой ничего не грозит.

— Я и не ору, — удивленно посмотрела на меня Мариша.

— А кто же тогда? — спросила я, и мы все замолчали.

Над рекой и в самом деле слышались чьи-то крики. Прислушавшись, мы узнали голоса.

— Это Прапор и Женька! — возбужденно закричала Катька. — Привидение напало на них. Они отбиваются! Надо их спасать!

И она первой, ломая кусты и оставляя за собой широкую просеку, ринулась в ту сторону, откуда раздавались крики. Вот чего у Катьки не отнимешь, так это способности в трудную минуту жертвовать собой ради друзей. Встанет и грудью защитит. А это, поверьте, дорогого стоит. И что там Прапор бухтит, что она ему обед из трех блюд регулярно не готовит. Зато когда ему действительно что-то угрожает, она немедленно придет на помощь. Вот и сейчас Катька мчалась на подмогу, не особо задумываясь о том, неужели Прапор с Женькой сами не смогут справиться с призраком дамы из хорошего общества, и при жизни-то вряд ли обладающей даже начальными навыками каких-нибудь боевых искусств.