забывайте, Владимир Петрович, что кризис — результат человеческой греховности. Сегодня один ложный идеал подменяется другим. Тоже ложным. Если материальное созидание и стяжание земных благ станут единственной заботой людей, они потеряют Бога. И самих себя потеряют.

Несколько минут они в полном молчании пили почти остывший чай. Хозяин даже не положил в чашку ни кусочка сахара. А Фризе не утерпел, взял из вазочки крошечную коврижку. Ему интересно было узнать, какой же сдобой потчуют Владыку. Коврижка оказалась самой обыкновенной, мятной. Но очень вкусной.

— Вот вам, Владимир Петрович, мое напутствие, — сочувственно, и даже с каким-то глубоко запрятанным удивлением, поглядывая на Фризе, сказал Святейший. — Поступок ваш исполнен истинного благородства. Я чувствую, что в душе вы глубоко верующий человек. Но что-то мешает полному воцерковлению. Может, боитесь за свою свободу? Или ваша стеснительность виновата? Боязнь осенить себя крестным знамением и приложиться к иконе прилюдно? Господь с вами. Invito beneficium non datur[17].

— Полностью согласен с Вашим Святейшеством. Боюсь показаться неискренним. Простите, но теперь религия стала модной. Вот я и приношу молитвы Богу в душе. Со всей верой и искренностью.

По укоризненному взгляду Святейшего Владимир понял, что Патриарх не одобряет его признания:

— К Господу ведут многие дороги. Несть им числа. И даже если кто пришел к Нему, поддавшись моде, Господь приимет того и обласкает.

Патриарх тяжело поднялся с кресла и вышел из-за столика. Фризе тоже встал, не зная, как поступить: попрощаться или подождать, когда Святейший отпустит его.

— И о наших суетных делах… Беседа укрепила меня в том, что вы, Владимир Петрович, способны взять под опеку вами же дарованные Церкви средства. Мы подберем вам опытных помощников. Как это сейчас говорят, — Святейший секунду помедлил, и глаза его весело блеснули, — менеджеров подберем, менеджеров. Крепких руководителей. Они и будут строить дома призрения для неимущих, работные дома, как говорили в старину. И детские дома для беспризорников следует строить. И тюрьмы. Да-да, и тюрьмы тоже. Они создадут человеческие условия узникам, потому что скотское содержание вызывает непомерное озлобление и удваивает угрозу. Проявляя заботу об узниках, общество выкажет свою дальновидность. Вам надо будет только следить за тем, чтобы каждая копейка пошла на пользу. Помните, что писал когда-то поэт?

Каменщик, каменщик

В фартуке белом,

Что ты там строишь, кому?

Эй! Не мешай нам,

Мы заняты делом,

Строим мы, строим тюрьму…

Каменщик, каменщик… — подхватил Фризе, —

Кто же в ней будет рыдать,

Видно не ты и не брат твой богатый.

Незачем вам воровать.

— Господи, спаси нас, — прошептал Святейший — Вот ведь как все обернулось: «брат наш богатый» — самый, что ни на есть, опасный вор.

— Ваше Святейшество! — с горячностью выдохнул Фризе. — Ваше Святейшество! — На долю секунды он так ярко, так зримо представил себя за огромным письменным столом, заставленным компьютерами и телефонными аппаратами, секретаршу-монахиню в приемной, что его охватила оторопь. Его порыв, смятение, отразившееся на лице, заставили собеседника улыбнуться. Но не на шутку раздосадованный сыщик не заметил ни улыбки, ни веселого блеска в глазах Патриарха.

Фризе чувствовал, что ему надо поскорее уходить — Патриарх устал, лицо его сделалось бледным, он едва заметно покачивался, продолжая опираться на посох. Но предложение Патриарха настолько огорошило Владимира, что он не мог не сказать:

— Я думал… Я считал, что у Церкви такие силы, такая мощь! По всей России вы восстанавливаете храмы и монастыри, строите новые… И возрождение идет под руководством настоящих подвижников. А я хотел, как древние говорили, «прожить незаметно».

— Поздно грешная душа взалкала себе тишины и покоя. Коли знаешь эпикурейцев, не можешь не помнить, как их осудил за желание прожить незаметно сам Платон.

За всю их долгую беседу Патриарх впервые обратился к Фризе «на ты».

— Знаю, Ваше Преосвященство.

— Да, наша Церковь сильна подвижничеством, — сказал Патриарх. — И не только своих служителей, но и мирян. Но не сотворите себе кумира, Владимир Петрович: некоторые служители церкви страдают леностью, недостаточно близки к пастве. И алчность не обходит нас стороной. Уповаю на ваши разум и волю. Слово за вами. И да поможет вам Господь в этом трудном выборе. Желаю вам полной благоуспешности.

Патриарх осенил Владимира крестным знамением. Фризе почувствовал, что в горле у него образовался комок, что он не в силах произнести ни слова. Он словно погрузился в поток расслабляющей благодати и бесконечной приязни.

— Я буду ждать от вас весточки, — сказал Святейший. — Он протянул Фризе маленькую полоску твердого белого картона. — Вот мой прямой телефон. Позвоните, когда примете решение. Только не торопитесь. Дела, начатые по понуждению, не приносят блага.

Что-то словно подтолкнуло Владимира. Он склонился и припал к руке Патриарха.

Когда Фризе скрылся за дверью, Патриарх, глядя задумчиво ему вслед, прошептал:

— Только это и спасет молодого человека. Не гоняться же ему всю жизнь за котами своих любовниц?!

— О чем это вы, батюшка? — удивилась непривычному в устах Святейшего слову монашка, убиравшая со столика чайные принадлежности. — Неужели в грехе живет? А мне показался таким приличным мужчиной. Благолепным.

— И правильно показалось. Но в заступничестве Всевышнего нуждается всякая живая душа. Особенно одинокая.

Проходя через мрачноватые ворота лавры, Фризе с сожалением подумал: он так и не выбрал момента спросить Патриарха о том, что уже долгое время не давало покоя его душе. И одновременно испытал облегчение — хорошо бы он выглядел в глазах Святейшего, со своими заморочками, которые могли бы заинтересовать лишь третий телевизионный канал. «Настоящий мистический», как они себя с гордостью именуют.

Мысль о «третьем мистическом» напомнила ему о фильме, который смотрел молодой монах в патриаршей приемной. Владимир достал мобильник и через справочную службу выяснил телефон местной телестудии «Благовест». На то, чтобы дозвониться до справочной, ему потребовалось времени больше, чем на разговор с Патриархом. Но Фризе не впервой было проявлять упрямство. Он звонил и звонил, выслушивая то короткие гудки, то длиннейшую рекламу, то надоевшую мелодию «Этюда для Элизы». И, наконец, добился своего: приятный женский голосок заявил:

— Телеканал «Благовест».

— Скажите, пожалуйста, почему сегодня вы заменили выпуск церковных новостей кинофильмом «Кинд-за-за»?

— Молодой человек, вы ошиблись. В нашей программе сегодня не было никаких замен. «Церковные новости» были показаны вовремя. — Женщина отключилась.

Фризе, конечно, было лестно, что его назвали молодым человеком. Значит, голос еще звонкий.

И тут с ним произошло нечто неожиданное: сыщик почувствовал, как истомившаяся душа его возликовала. Он испытал небывалое облегчение, которое испытывает человек, проблуждавший целую вечность по безводным землям и наконец припавший