Собравшись с духом, она рассказала ему о том, как увидела статую обнаженного мужчины в зимнем саду леди Истленд и сделала рисунок. И как потом леди из литературного общества, прочитав о Франкенштейне, решили соорудить идеального мужчину. Она рассказала ему все, в заключение добавив:

– Так что, как видите, Франклин существует только в нашем воображении. И вот в таком виде. – Она приподняла туловище Франклина и приложила к нему голову.

– Значит, никакого голого мужчины не было?

– Не было реального голого мужчины, – поправила его она. – Кроме… вас.

– Да, кроме меня, – вкрадчивым голосом произнес он.

Глаза его блеснули, он сделал шаг по направлению к ней.

Испуганная цирковыми трюками, которые от его близости проделывало ее сердце, Сара сделала два торопливых шага назад. И уперлась спиной в стену.

Он сделал еще один шаг.

– Скажите мне, Сара, – произнес он тихим глубоким голосом, звук которого ощущался как нежная ласка. – Вы рисовали меня?

У нее перехватило дыхание. Он смотрел на нее тем самым взглядом, от которого подгибались колени и которого она ни разу не видела за последнюю неделю. Его глаза потемнели и горели таким же огнем, как это было перед его поцелуями. И его интимными прикосновениями.

Ее охватило желание, и она была вынуждена признать, что контролировать свою тягу к нему в течение последней недели ей удавалось лишь потому, что он не смотрел на нее таким взглядом. Как будто он изголодался по ней.

Она вдруг рассердилась. На него – за то, что заставил ее хотеть себя. За то, что он олицетворял собой все, о чем она мечтала, но не надеялась получить. И на себя – за то, что ей мучительно хотелось забыть о том, что по целому ряду причин ей нельзя желать его. За мучительное желание взять то, что хочется, – и пропади пропадом все последствия. За то, что позволила себе безоговорочно и безнадежно влюбиться в него.

Было бесполезно отрицать правду. Она любила его. Она хотела его. Безумно.

Но она не могла заполучить его. Как и многое другое в своей жизни. Она должна согласиться с этим и продолжить жить. Но первое, что нужно сделать, – это прекратить этот разговор и выдворить его из своей комнаты, пока она не сказала или не сделала что-нибудь такое, о чем потом пожалеет. О чем они оба пожалеют.

– Вы знаете, что я вас рисовала, – сказала она. – Я дала вам этот рисунок, где вы изображены во всем своем подростковом пиратском великолепии.

Он подошел еще на шаг ближе. Теперь расстояние между ними составляло менее двух футов. И она поняла, что если бы не держала в руках безголовое чучело, то поддалась бы искушению и прижалась к нему.

Он уперся ладонями в стену по обе стороны ее головы, словно посадив ее в клетку.

– Я имею в виду: рисовали ли меня в голом виде, Сара? Так сказать, во всем моем обнаженном великолепии?

Много раз.

– Нет, ни разу.

Он поцокал языком.

– Вы действительно никудышная лгунья. Позвольте посмотреть ваш альбом, чтобы понять правду.

– Вы не осмелитесь, – возмутилась она.

– Своими словами вы лишь бросаете мне вызов. Думаю, вы удивились бы, узнав, на что я способен осмелиться.

Не желая, чтобы он подумал, что сумел запугать ее, она спросила самым высокомерным тоном:

– А что, если я вас рисовала?

– Я был бы… польщен. И мне интересно узнать, часто ли вы смотрели на эти рисунки. – Его взгляд переместился на ее губы, и она вздрогнула. Потом он снова посмотрел ей в глаза и прошептал: – Мне было бы интересно узнать, часто ли вы думали обо мне. И так ли часто, как я думал о вас. Потому что, Сара… я думаю о вас все время.

Ее тело отреагировало на его слова такой необузданной страстью, что это даже испугало ее. Она зажмурила глаза и молила Господа дать силы противостоять ему. Противостоять своему безумному желанию.

– Это неправильно. Я не могу… Я хочу, чтобы вы покинули меня.

– Я не собираюсь жениться на леди Джулиане.

Она открыла глаза и пристально вгляделась в его лицо. Похоже, он говорил правду.

– Простите, я не расслышала.

– Я не собираюсь жениться на леди Джулиане.

Потребовалось несколько секунд, чтобы его слова дошли до ее сознания, а когда это произошло, у нее даже дыхание перехватило.

– Вы нашли деньги?

– Нет.

Огонек надежды, загоревшийся в ее сердце, мгновенно погас.

– В таком случае я чего-то не понимаю. Вы говорили, что вам необходимо жениться на богатой наследнице.

– К сожалению, это так… если не произойдет чудо и мы не найдем деньги в оставшиеся несколько дней. Но этой богатой наследницей не будет леди Джулиана.

Эгоистическое чувство огромного облегчения боролось в ней с преданностью подруге.

– Но почему? Вы, кажется, понравились друг другу? – спросила Сара. Правда, основываясь на том, что ей говорила раньше Джулиана, она ни на минуту не сомневалась, что Джулиана не останется с разбитым сердцем, если он не женится на ней. – Уверяю вас, более красивой и добросердечной женщины вы не найдете.

– Дело не в ее красоте или приятном характере. А в том, что она ваша подруга.

Судя по выражению его лица, Сара должна была понимать, о чем идет речь. А она совершенно не понимала. Поэтому она, чуть наклонившись вперед, незаметно принюхалась.

Он удивился:

– От меня плохо пахнет?

– От вас пахнет сандаловым деревом и чистым бельем.

– А вы что ожидали?

– Учуять запах бренди. Или виски. Или какого-то другого алкогольного напитка.

– Уверяю вас, я абсолютно трезв, Сара. Просто я не могу жениться на вашей подруге, когда безумно хочу вас. Такая ситуация была бы невыносимой для всех. Поэтому, практически потеряв надежду найти деньги, я планирую через четыре дня уехать в Лондон, чтобы заняться поисками другой кандидатуры. – Он пытливо посмотрел ей в глаза: – Есть ли у вас среди подруг другие богатые наследницы? Скажите мне сразу, чтобы я мог вычеркнуть их из своего списка потенциальных невест.

Говорить было трудно, особенно когда его слова «я безумно хочу вас» эхом отдавались в мозгу. Испытывая одновременно удивление, смятение, облегчение и желание, она покачала головой и сказала:

– Нет.

– Отлично.

Взгляд Мэтью задержался на ее губах, и он едва подавил стон, рвавшийся из горла. Черт возьми, неужели это он только что сказал, что безумно хочет ее? Это была чудовищная недооценка происходящего. А судя по тому, как вздымалась и опускалась ее грудь и участилось дыхание, он был не одинок в своем желании.