Предложение было неожиданным, но в Эндрю Даркхолле вдруг заговорил профессионал. И этому профессионалу было наплевать на драму последних нескольких минут. Ну, почти наплевать.

– Как я понимаю, в «Червовой даме» вы праздновали, Анатоль?

– Праздновал. Там – праздновал, а здесь – прощаюсь.

– Я так и понял. Ваша работа?

– Не моя, – покачал головой адвокат. – К величайшему сожалению – не моя. Должна была бы быть моей, но – не получилось, увы. Не умею я так работать.

– А кто умеет?

– Не ваше дело, – удивительным образом грубость ответа и любезная улыбка, с которой он был произнесен, дополняли друг друга. – Вы сказали: предоставьте действовать профессионалам. Я предоставил. Не тем, которых имели в виду вы? Ну, извините. Я хотел получить результат. Теперь он у меня есть. И результат этот мне нравится. От вас я его, кстати, не дождался. Никакого результата за полтора года. Так что – не ваше дело, Эндрю.

– Подлог. Мошенничество. Вооруженное ограбление. Терроризм. Вероятно – похищение людей. Не мое дело, говорите?

– Вы забыли упомянуть убийство.

– Не забыл. Мне просто было интересно, упомянете ли его вы, Анатоль.

– Я бы, скорее, квалифицировал произошедшее как самосуд, но…

– …но понятие самосуда было исключено из Уголовного кодекса Триангла лет сто пятьдесят назад.

– Именно, – саркастически усмехнулся Трейси. Огоньки свечей плавали в абсолютно трезвых глазах, делая их похожими на львиные. – Поэтому о самосуде мы говорить не будем. А о чём бы это нам с вами тогда поговорить, глубокоуважаемый господин лейтенант?

Теперь в голосе адвоката звучала неприкрытая издёвка. И Даркхолл, предпринявший после позавчерашнего разговора с Хартманом определённые действия, решился.

– Поговорим о подарках, глубокоуважаемый мэтр. У меня есть для вас парочка. Во-первых… – он запустил руку во внутренний карман пиджака и достал оттуда два небольших, сложенных пополам, листа плотной бумаги, – вот.

– Ну-ка, ну-ка, – Трейси тронул сенсор в подлокотнике кресла, и гостиную залил мягкий свет. Развернув один из листов, он уважительно присвистнул: это было оформленное по всем правилам свидетельство о смерти Агаты Ставриной, гражданки Заката. Второй лист оказался аналогичным документом, в котором было проставлено имя Варфоломея Кондового. – Занимательно. Весьма. А что же во-вторых?

– Во-вторых – это.

«Этим» оказался извлеченный из запасной кобуры небольшой пистолет с прикрепленной к скобе биркой. Анатоль, медля брать «подарок», приподнял кусочек пластика, вгляделся. «Агата Ставрина» значилось на нем. Дата, номер дела…

– И что бы это значило?

– Хорошее оружие, тем более подобранное по руке, на дороге не валяется. Передайте при случае. С отчётностью я всё уладил.

– Кому передать, Эндрю? – весьма натурально сделал большие глаза Трейси. – Призраку?!

– Подите к чёрту! – рассердился вдруг Даркхолл, почти швыряя пистолет на столик. Задетая бутылка с коньяком вздрогнула, но устояла. – Это помещение не прослушивается, я проверил при входе, и даже если бы я вёл запись – а я её не веду, и вы, уверен, тоже – моё слово против вашего в суде ничто! Так что не валяйте дурака, Анатоль!

– Не буду, – адвокат резко посерьёзнел. – Но и говорить ничего не буду. Так, на всякий случай.

– Разумно, – вздохнул лейтенант. – Вот что… понятия не имею, куда и на чье имя послать корзину орхидей, но… в общем, я тут карточку подписал. Мы подписали. Если вдруг… разные бывают призраки.

Надпись на карточке гласила: «С восхищением». Ниже – Эндрю Даркхолл и Тревор Хартман.

– Занятный сувенир, – дернул уголком рта Трейси, поднимаясь на ноги. Взяв карточку, свидетельства о смерти и пистолет, он подошел к висящей на стене картине, что-то сдвинул, сунул всё сразу в сейф и захлопнул дверцу. Потом немного подумал, кивнул своим мыслям, отошел к терминалу и произвел некие действия, суть которых Даркхолл со своего места уловить не мог.

Пару минут спустя принтер выплюнул пластиковый прямоугольник. Адвокат сверил отпечатанный текст с тем, который ввёл, свернул дисплей и вернулся в кресло. Подмигнул удивленному его манипуляциями лейтенанту и протянул ему прямоугольник вместе с вынутым из кармана брюк брелоком.

– Думаю, у полиции Рейвен-Сити нет ко мне никаких претензий, Эндрю. Я прав? А подарками следует обмениваться, таково мое личное мнение. Держите. Вряд ли я задержусь на Триангле. Тащить «Кондора» с собой глупо, а позволить рассекать на нем какому-нибудь болвану – ещё глупее. Надеюсь, это хоть как-то компенсирует миссис Даркхолл дурное настроение, которое так часто бывало у вас после наших стычек.

– Если бы я думал, что это взятка… – медленно произнес Эндрю Даркхолл.

– …вы затолкали бы мне ключи и дарственную в глотку. Знаю. Но это – не взятка. Просто подарок. Да, и кстати. Там на заднем сиденье валяется штраф за парковку… так вот, теперь это ВАША машина, лейтенант!

– Знаешь, Нед… мне больше не снятся кошмары, – негромко сказал Анатоль Трейси. – Конечно, три недели – не срок, но…

– Так это же хорошо! – с энтузиазмом отозвался Эдвард Молбери и в подтверждение своих слов взмахнул сигарой.

Дядя и племянник сидели в саду Капитана Неда. Адвокат приехал не на арендованной машине, а на такси, заказанном из какой-то ехидной прихоти в фирме «Fast run», чем донельзя развеселил отставного контрабандиста. Погода испортилась капитально, выглядывающие из травы маргаритки казались испуганными и озябшими.

– Наверное, хорошо, – в голосе Анатоля не было особой уверенности.

– А что не так? – осторожно поинтересовался любящий родственник.

– Я не могу вспомнить лицо Коры. И Чарли тоже. Пока смотрю на снимок, всё в порядке, а стоит отвернуться…

Капитан Нед вздохнул и подлил вина в тонкие бокалы. Строго говоря, порывистый холодный ветер располагал к чему-нибудь покрепче, но именно он добавлял вину вкуса и аромата. По крайней мере, хозяин сада считал именно так, а Трейси давно уже уяснил, что ввязываться с дядюшкой в спор по гастрономическим вопросам себе дороже.

– Я бы сказал, мой мальчик, что это к лучшему, – мягко заметил старый авантюрист. – У меня сердце разрывалось на тебя смотреть, а помочь я ничем не мог.

– К лучшему? Может быть. Только как-то это всё…

– …непривычно?

– Именно.

Молбери, сидевший напротив Анатоля, встал, перетащил свой стул поближе, снова уселся и обнял племянника за плечи. Совсем как в те далекие уже дни, когда мальчишка-старшеклассник делился своими бедами с тем, кто казался ему глубоким стариком.

К слову сказать, «старик» обладал качеством, которое Трейси-младший очень ценил: он всегда был готов помочь. Отец, надо это честно признать, тоже. Но, в отличие от Трейси-старшего, Эдвард Молбери никогда не сопровождал помощь нотациями и многословными разъяснениями, в чём именно и до какой степени неправ непутевый юнец. Отцу нужно было «правильно», понял вдруг Трейси. Отцу – «правильно», а Неду – «хорошо».