Андрей кивает. Ответ им принят он, даже делать вид, что полностью поверил в этот неумелый обман.

— Я поеду в офис. Вернусь поздно важное совещание.

— Хорошо.

Полина безразлично пожимает плечами, обходит Андрея и идёт к лестнице. Поднимается на пару ступенек, но муж опять окликает её.

— Полина!

— Да?

Девушка поворачивается к мужчине. И Калинин — младший смотрит на неё минут пять в упор и молчит. По его тёмному взгляду и скрытых чувствах там за радужкой глаз Полина понимает, что он раскусил её.

Он все знает. Догадывается. Но в груди Полина поселилось странное чувство уверенности в себе. И за измену, за вранье она не ощущает ни капли стыда.

Она чувствовала себя разбитой, но в тоже время и счастливой. Она получила свои минуты счастья рядом с любимым человеком и ей было плевать на то, что сейчас думает об этом всем Андрей.

— Нечего. — Хмуро произнес он после затянутой паузы — Иди.

— Хорошо дня, муж. — Желает с милой улыбочкой Полина. Ещё больше заставляя Андрея хмурить брови и метать молнии глазами.

И за это девушке тоже не совестно.

Она ждала его. Целый день прислушивалась из своей спальни на втором этаже к шуму на первом. Герман приехал поздно вечером. На улице уже стемнело. В холле особняка негромко хлопнула входная дверь. Парень вошёл, разделся. Поднялся по лестнице на этаж выше.

Полина почувствовала его запах у двери. Прижалась к крепкой древесине лбом и оцепенела. Герман не постучал он просто стоял там неподвижно и глядел. Сквозь преграду пытался взгляд её поймать. Кулаки зудели. Хотелось ему постучать. Чтобы она открыла и поговорила с ним. Но он лишь тихо оставил её вещи у стены и ушёл.

Полина сидит у окна битый час когда замечает родную тень в саду. Прищурившись она получше её разглядывает. Герман стоит и курит, большая дорожная сумка пятном расползается у него на плече.

Поправив сползающую шаль с худенького плечика, босая в спешке ударяясь и спотыкаясь девушка кинулась на улицу.

В голове стучала кровь.

Он уезжал. От неё уезжал.

Парень будто специально курил долго смакуя каждую затяжку.

Когда Полина добежала того самого места, он не обернулся. Только чуть повернул голову.

— Куда ты собрался? — Вырвалось у Полины сходу.

Герман усмехнулся, затушил сигарету кончиками пальцами, выкинул бычок в траву. Обтер ладони об джинсы и только потом ответил.

— Я решил покинуть отчий дом.

Он улыбнулся, а девушка уставилась на него во все глаза. Испуганно посмотрела. От её взгляда у Германа мурашки побежали. И сердце зашлось ходуном. Наши всегда могут сказать больше чем мы сами.

— Как… Это… — Это все, что вырвалось у Полины.

Герман подошёл ближе. Его зелёные глаза впились в её. Они все также несмотря на немного подбитые чувства выражали щемящую любовь по отношению к девушке. Он едва коснулся тонких пальчиков Полины.

— Давай… Со мной?

Девушка тут же побледнела и замотала головой.

— Ты же знаешь я не могу… — Шепчет горько, а Германа болью прошибает. И этот разряд самый сильный, последний для его бедного сердца.

— Ну надежда умирает последней…

Усмехается, а взгляд все разочарование на Полину выливают. От этих самых родных глаз за миг ставшие чужими Полину выворачивает наизнанку хочется провалиться под землю. Навсегда. Исчезнуть, раствориться, умереть…

— Я не могу и ты не уходи, Герман! Куда ты пойдёшь?!

Ей хочется схватить его за руку. Захватить эту несчастную конечность в плен только лишь он её не ушёл. Но Полина с большим трудом сдерживается.

— Не могу я в этом королевстве кривых зеркал находиться! Ты можешь я нет, Полина! — Восклицает возбуждено краснея от злости.

Голос Адамовой подрагивает. Её трясёт не спасает, даже тёплая шаль.

— Д-думаешь… М-мне легко?

Герман смеётся. Его хриплый безрадостный смех отдаётся невыносимой горечью полыни.

— Ты ушла, Полина. Ты не от меня отказалась. Ты от нас отказалась.

Это “от нас” бьёт по Полине, лишает слуха и зрения она словно раненый зверь готова завыть от безысходности своего дикого положения.

А ещё она злится. На него, на себя, на родителей и на свою трусость. Впивается окоченевшими пальцами в распущенные волосы, с болью рвет их на себе.

— Хватит! Почему давишь на меня?! Почему не можешь понять? Этот глупый уход… Ты делаешь мне назло? Зачем ты так со мной поступаешь?! — Громко кричит.

По щекам текут слезы, соленая влага жжёт губы.

Герман молчит. Он ждёт когда её яростный порыв иссякнет. Подходит к ней и нежно берет её лицо в ладони вытирает капли и улыбается. Улыбается последний раз говоря этим без слов, что любит Полину.

— Моя Бабушка царство ей небесное говорила, что, “уходя, уходи”. И я правда ухожу, Полина. Это не назло тебе, брату или отцу… Просто я так хочу поступить. Начать самостоятельную жизнь без попрекательства куском хлеба и напоминаний, что я последнее ничтожество. Признаться я как последний дурачок думал, что моя любимая пойдёт со мной… — Весело усмехается, а у Полины слезы из глазниц катятся с утроенной силой, внутри все кричит о том, что она самая настоящая трусиха.

— Ошибался, но я тебя не виню. Понимаю все. Но я не могу как ты засунуть голову в песок и ждать пока буря уляжется. Прости меня и не жди писем. Хорошо?

Он в лоб в её целует. Ласково, медленно дарует ей весь спектр чувств, что у него внутри накопились. Полина замирает молиться, что это длилось тысячу лет. Чтобы они навечно так стояли в этом дурацком саду.

— Прощай, Фея. — Произносит Герман с сожалением и отпускает.

Вся магия тут же исчезает. Герман, развернувшись, уходит к темнеющим вдали воротам, а Полина остаётся одна.

Рыдания уже невозможно сдержать. Падает на землю, сминает пальцами траву ей хочет кричать ему вслед, чтобы не уходил иначе она точно умрёт. Но опять Полина не может выдавить из себя ни слова. Трусливо мычит и громко рыдает.

— Голубушка! Синица вы моя! Что с вами? Вставайте же скорее, милая!

Сильные руки непонятно откуда взявшейся Валентины Теодоровны пытаются поднять девушку, но Полина плачет ещё горше. Мир, превращается в тёмное размытое пятно и весь воздух пропадает из лёгких…

Продолжение следует…