Олег похолодел.

– Да, – продолжал князь, – побывало их тут немало, и купеческого звания, и духовного, однако убивцы не торгашами были и не попами. Скопец тут орудовал и девка с ним. Вот они-то и сгубили княжича... Но я не о том. Халег Ведун решил князя Ингоря не спрашивать и самому наказать ромеев. Ныне он собирает могучую дружину и явится к Миклагарду[53]виру требовать за убиенного княжича, почти что внука своего, а чтоб все было по чину, хочет с ромеями ряд мира и любви заключить. Во как...

Почто я это все вам рассказываю? Объясню... Мы с вами завтра же продолжим путь к Миклагарду и устроимся в этерию, сторожить базилевса и беречь его. Но это для вида. Великий князь еще одну службу подкинул нам – надо будет все у ромеев разведать и сюда передать. И про «огонь греческий» вызнаем, и число кораблей сочтем, и сколько войска стоит ромейского. Ясно вам?

– Ясно, – ответила гридь вразнобой.

– Ну, тогда прощайтесь с девками и собирайтесь. На рассвете отчаливаем...

* * *

Чуден был Непр! Могучий поток мутной влаги катил с верховий к низовьям, подпитываясь притоками, и ум отказывался верить, что можно в одном месте собрать такое количество воды. Справа берег вскучивался высокими холмами, перепадавшими в глубокие балки, слева стлался низменно. В первых рядах наступающих на реку растений шли камыш и тростник, к самой воде спускался развесистый краснотал, густели бересклеты и черноствольные вязы, липа вкраплялась и ольха, высовывали острые верхушки тополя. Далее, где посуше, собирались в рощи дубы.

А запахи с берега ветер доносил иные – степные запахи. Пахло мятой, донником, вездесущей полынью.

Совсем близко от левого берега Сулы, мягким увалом перепадающего к югу, лес кончался. Кусты боярышника еще вклинивались в степное разнотравье, а чуть дальше рос один ковыль. Степь и лес рядом. Лес и степь. Лесостепь.

Скедии спускались, чередой острых килей нарезая мутную воду. Паруса здорово оживляли великую реку, распиравшую пустынные берега. Яркими красками переливались круглые щиты, развешанные по бортам, десятки весел вымахивали из воды и загребали в великолепной тождественности.

Северный ветер окреп, и над рекою разнеслась команда:

– Весла убрать!

Олег вытащил свою гребь из лючка и уложил сушиться на Т-образные козлы. Усталость покидала натруженные мышцы, сменяясь приятной истомой.

Над «Соколом» вились непровские чайки, а высоко в небе чертил ленивые круги орел. Все смешалось в природе.

– От Кенугарда до порогов, – заговорил Турберн, задумчиво почесывая грудь, отчего голова вытатуированного дракона словно морщилась, – примерно триста верст. В день мы пройдем верст семьдесят. Или восемьдесят...

– Это ты к чему? – спросил разомлевший на солнышке Малютка Свен.

– Место надо искать для ночевки.

– На берег нельзя, – мудро заметил Фудри, – а то набегут кочевники всякие, мигом скальпа лишишься! И что я тогда буду расчесывать?

– Руку опусти, – пробурчал Турберн, – и сунь в штаны. Может, и сыщешь, чего чесать...

– Ест остров, – сказал печенег Котян, – немного плыт, да!

– Остров – это хорошо, – сказал князь.

Ветер поддувал в парус, и течение несло скедию, но так же сверкала гладь реки, не выпячиваясь ни единым клочком суши.

Солнце садилось, хмурые тени от высокого берега легли на воду, стирая дневную синеву и зелень, а после красные и оранжевые блики залепили речной простор, замельтешили, заиграли. И вот тогда из закатных блесток выступило обтекаемое черное пятно, плоское и недвижное.

– Эгей! – крикнул Фудри. – Остров вроде!

Остров был велик, его уже скрепили корни ивы, пошла расти трава. По форме он походил на перевернутую запятую, а узкий завиток-коса уходил на юг, постепенно пропадая в глубине. Северный бережок был просто завален сучьями, ветками, целыми стволами, выброшенными течением.

Пришвартовав скедии, варяги первым делом выставили охранение, а после запалили костры и подвесили над ними котлы. Повара изысками не увлекались – побросали в воду мяса, крупы, настрогали морковки, сунули головки лука, посолили. А голодной дружине много ли надо? Через часок котлы сняли с огня, и музыкой зазвучали стуки черпака, вылавливавшего гущу со дна.

После ужина разожгли еще множество костров на песке. Дождались, пока те прогорят, сгребли уголья в сторону и постелили кошмы на прогретый песок. Стало тепло и уютно. Разговоры увяли. Варяги разлезлись по кожаным спальным мешкам.

На остров опустилась тишина, только дозорные бродили берегом, шурша песком, да еще мощное журчание Непра трогало слух, пока не убаюкало.

* * *

Непр нес свои воды на юго-восток, а там, где впадала Самарь, великая река поворачивала на юг. Приближались пороги.

– Мачту снять! – скомандовал Боевой Клык.

Экипаж дружно опустил на палубу рей, замотал его в парус, уложил мачту, а после поскидывал всю одежду.

– Котян! – крикнул голый князь. – Вот только разбей мне скедию!

Котян-кормщик разобрал только свое имя, но осклабился – пришел его черед блеснуть.

– Готовност! – заорал он и махнул рукой по течению, в сторону высокого острова, выступавшего из воды посередине реки.

Остров был покрыт кустарником и высокими соснами, а от северного мыса его углом расходились буруны, будто от штевня колоссального корабля.

– Готовност! – повторил кормщик и напрягся.

Олег привстал и сразу сел – стало нехорошо. Впереди, уже совсем близко, из воды выглядывали черные скалы – вершины треугольников стоячих бурунов.

А главное, «Сокол» уже не нуждался в гребцах – река сама несла скедию, наклоняя течение. Теснина берегов сопрягалась со стремниной, и милый плеск волн вытеснялся гулом бурлящей воды. Перекатываясь меж высоких скальных островков водопадами, Непр ревел и бешено пенился, свергаясь с высот.

– Первый порог миноват! – объявил Котян. – Это – Эссупи! Готовност!

Качаясь и валясь, скедия одолела второй порог – Хольмефосс.

– К берегу! – заорал Котян. – К берегу!

Команда шустро погребла куда сказано.

– Ходит ногами, – объяснил кормщик, – по воде! И тянут! Там третий порог – Гьялланде!

Олег перелез через борт в холодную воду. Ух, ты...

– Я вам что, морж? – шепотом жаловался Пончик.

– Т-терпи, тюлень... – прокряхтел Турберн, хватаясь за буксирный конец.