управление эллипсовидной сценой, клетки и загоны для существ Ила, сдерживающие комнаты, секторы для персонала. Первые этажи павильона предназначались для простонародья, третий – для людей побогаче, с четвёртого по шестой – для аристократии.

Я сильно опоздал к началу боёв, так что на ступенях почти не было народа. Все, кто хотел прийти к четвёртому дню фестиваля Гнилостных игр, уже находились внутри. Я же никуда не спешил, и меня вполне устраивало, что скоро должен наступить первый антракт.

Гнилостные бои – не моё развлечение. Хотя бы потому, что в Иле я порядком насмотрелся на разнообразных тварей и некоторые из них оказались столь нелюбезны, что желали причинить мне неприятности. Так что мои путешествия отбили у меня охоту посещать традиционное место досуга большинства цивилизованных (ну или они себя таковыми просто считают) людей Айурэ.

Но я бывал здесь. И не раз. По множеству причин. Так что прекрасно знал, как тут всё устроено.

Билетёр, дородный усач с выправкой гренадера, получил от меня бледно-бирюзовый кусочек картона с золотой печатью. Слуга в ливрее, подчиняясь едва заметному жесту распорядителя этажа, расторопно провёл меня через холл, к гардеробу, где у меня приняли треуголку и шпагу, которую я предпочитал носить в городе.

Правила насчёт оружия были строгие, ибо иногда, из-за азарта и эмоций, риттеры хватались за острое и дырявили друг друга. Чтобы раз и навсегда прекратить подобное непотребство в стенах Солнечного павильона, лорд-командующий издал указ о запрете клинков и пистолетов.

– Вам требуется провожатый, риттер?

– Благодарю, я знаю дорогу.

– Желаете программу мероприятия? – Он протянул мне тёмно-коричневую книжечку с витыми золотистыми буквами.

– Благодарю, – вновь сказал я, затем бросил взгляд на часы, отмечая, что до антракта примерно десять минут.

Точность в Солнечном павильоне – вещь условная. Так сказать, «артисты» существа непостоянные, и когда они прикончат друг друга – вопрос открытый. Говорят, однажды бой продлился добрых полтора часа и со скуки вымерло целое поколение Великодомья. Но это случилось в седую старину юности Фрок.

Я поднялся по очередной лестнице, белой, мраморной – к дверям, ведущим в ложи четвёртого яруса, но проигнорировал их и пошёл мимо зеркал и статуй, по блестящему, словно янтарному, паркету, отражавшему в лаковой глубине свет сотен каштановых ламп.

Направо коридор с рядами касс, где уважаемые господа могли сделать ставки, выбрав бойца согласно вручённой программе, налево – мимо уборных, спуск вниз, в секторы для простонародья, расположенные поближе к арене. Впрочем, я знаю многих людей моего положения, презиравших вид сверху и любивших толчею, ругань толпы и взгляд через сетку, не позволявшую зрителям выпасть на песок и опилки.

Шум из-за стен доносился приглушённый, и не скажу, что бодрый. Там скорее всё кончалось, чем начиналось. Особого азарта не слышно. Ну, надо думать. Красная команда сегодня не участвовала, люди не дрались с существами Ила, а это снижало накал страстей и превращало зрелище в светское мероприятие.

Вроде болтовни о погоде.

Разумеется, если ты не поставил на какую-то схватку всё своё состояние.

Я пошёл на звуки музыки, донесшиеся до моих ушей. Клавесин, виолончели, флейта и пара скрипок. Там, где чудесная музыка – есть и чудесный кофе. А он мне требуется в любое время суток. Я готов испытывать страдания от его отсутствия лишь когда нахожусь в Иле.

Но не в цивилизации.

В ресторане играли для тех гостей, кто решил усладить желудок, а не глаза.

Таковых было немного.

Четверо пожилых риттеров, расположившихся с бренди и трубками возле стеклянной стены аквариума, в котором плавали пурпурно-серые рыбы, пучившие глаза в немом удивлении, что двуногие выпускают дым из ртов и ноздрей. Один достаточно молодой господин в мундире коммандера флота Глубокой воды, судя по трём маленьким латунным пуговицам на манжетах – с аппетитом поглощал ужин, едва умещающийся на многоярусной тарелке-этажерке, отдавая предпочтение алым и серым морепродуктам. Три пожилые ритессы возле панорамного окна с видом на город что-то неспешно обсуждали, то и дело пуская в ход веера, колыхавшие воздух.

Супружеская пара, как я понимаю – она читала книгу, не стесняясь пользоваться пенсне, он – курил. За их спинами, с дорогой каштановой лампой, освещая им стол, стоял один из лакеев Солнечного павильона.

Ну и – мой добрый друг. Капитан, собственной персоной. Как всегда одетый по последней моде, он сиял с видом человека, радующегося любому проявлению жизни и желавшего развлекаться в любой подходящий для этого момент.

Не скажу, что наша встреча оказалась неожиданной – Август частенько появляется здесь. Бои ему, в отличие от меня, никогда не наскучивают. Он был не один, с женщиной, и я не желал как-то мешать, возможно, даже компрометировать, поэтому без суеты развернулся и покинул ресторан, решив, что обойдусь и без кофе.

При входе на зрительские ряды (в этой части были не персональные и семейные ложи, а общие, на пятнадцать человек каждая, с креслами, расположенными в три ряда) администратор сектора поинтересовался, нужен ли мне бинокль, и, получив отказ, вместе с помощником распахнул тяжёлые двери, в глубоком полумраке, провёл к моему месту.

Здесь очень слабо пахло призраком Ила. Внизу, на арене, морг приканчивал настыру, уже порядком развалив его тушу и оторвав большую часть ног. Песок был забрызган тёмной кровью, над местом представления мерцал защитный полог, создаваемый колдуном, отвечающим за безопасность зрителей во время боев.

Для меня – скучное зрелище. Нет никакой радости от действа, где следует стравить тварей из-за Шельфа друг с другом и ждать, какая сдохнет первой. Но для кого-то подобный спектакль – единственный шанс увидеть существ враждебного мира.

Так что я просто прикрыл глаза, ожидая завершения, возвращаясь мыслями к Когтеточке и… удаче.

У моего предка было семеро детей. Во всяком случае, так пишут в исторических книгах. Точнее, сходятся на этой цифре, приняв её за официальную. А как там на самом деле было – не знают даже в моей семье.

Пусть будет семеро. Две дочери и пять сыновей.

Битву с Птицами, а после противостояние со Светозарными смогли пережить лишь двое. Пятеро погибли. Четверо из них выступали на стороне отца, а одна – несмотря на устойчивость крови – канула в Иле во время борьбы за руны.

Двое оставшихся пережили не только братьев и сестру, но и самого Когтеточку. И один из них от рождения был лишён того, чем владели все остальные в моей семье – магии. В итоге уцелевшие родственники стали носить разные, хоть и похожие родовые имена – Хонишблум и Люнгенкраут. Моя ветвь, как вы уже успели понять, лишена приятной возможности совать себе руну под язык.

Я, в общем-то, не страдаю от этого, так как знаю дальнейшую историю.

Хонишблумы, как потомки величайшего из героев Айурэ, были первыми среди первых и правили на местах лордов-командующих следующие века со времён исчезновения (читай – гибели)