была более развитой, но, как и во всей Восточной Европе, от Скандинавии на севере до Балканского полуострова на юге, эра всеобщего экономического перерождения тут еще не наступила. Так же обстояли дела в Южной Италии и Испании, не считая маленьких островков Каталонии и Страны Басков. И даже на севере Италии экономические изменения были намного существеннее, они были наиболее заметны в сельском хозяйстве (в этом районе всегда находился рынок вложения капиталов и капиталистических предприятий), а также в торговле и торговом флоте, а не в производстве. Развитие производства на юге Европы находилось в невыгодном положении из-за нехватки угля, который являлся единственным важным источником промышленной энергии.

Таким образом, одна часть мира быстро продвигалась по пути индустриализации, другая отставала. Но эти два явления были тесно связаны друг с другом, поскольку экономическое отставание и регрессия являются продуктами экономического развития. Как могли относительно отсталые экономики противостоять силе, или в некоторых случаях привлекательности, новых благополучных в промышленном или торговом отношении центров? Англичане и некоторые другие европейские государства могли легко победить своих соперников в торговле, продавая товары по более низким ценам. Их можно было назвать мастерской мирового значения. Ничего странного нет в том, что менее развитые страны должны были заниматься производством продуктов питания и добычей полезных ископаемых, обменивая свои неконкурентоспособные товары на промышленные товары Британии (или других европейских стран). Ричард Кобден говорил итальянцам: «Солнце — это ваш уголь!»{144} Там, где местная власть находилась в руках крупных землевладельцев или даже прогрессивных фермеров, обмен производился с выгодой для обеих сторон. Кубинские владельцы плантаций преуспевали, получая барыши на продаже сахара и ввозе иностранных товаров, что позволяло иностранцам покупать сахар. Там же, где местные производители могли отстаивать свои интересы, или местные власти понимали выгоду от сбалансированного экономического развития или невыгодность зависимости, положение было менее радужным. Фридрих Лист, германский экономист, как всегда пользуясь методами абстрактной философии, отверг международную экономику, в результате которой Британия стала главной и единственной промышленной державой, настаивал на проведении политики протекционизма, и таким же образом, как мы видели, поступили американцы.

Это все явилось доказательством того, что экономика была политически независимой и достаточно сильной, чтобы принять или отвергнуть роль первенца индустриализации, являясь небольшой частицей мира. Там, где экономика не была независима, как, например, в колониях, у нее не было выбора. Индия, как мы видели, находилась на пути деиндустриализации, Египет являлся еще более ярким примером этого процесса. Что касается последнего, то его правитель Мехмет-Али постоянно хотел направить свою страну на современный путь, т. е. путь промышленной экономики.

Он не только способствовал выращиванию хлопка для мирового рынка (с 1821 г.), но с 1838 г. вложил значительную сумму в 12 млн фунтов в промышленность, в которой было задействовано в то время от 30 до 40 тыс. рабочих. Что случилось бы, если бы Египет был предоставлен сам себе, мы не знаем. Но случилось так, что англо-турецкое соглашение 1838 г. помогло иностранным торговцам проникнуть в страну, таким образом подрывая иностранную торговую монополию внешней торговли, через которую действовал Мехмет Али, а поражение, которое в 1839–1841 гг. Запад нанес Египту, заставило его сократить армию и таким образом прекратить большинство своих начинаний на пути к индустриализации{145}. Не в первый и не в последний раз в XIX в. канонерки западных стран открыли страну для торговли и обеспечили превосходство в соревновании промышленно развитой части мира. Кто, глядя на Египет во времена британского протектората в конце века, узнал бы в нем страну, которая полвека назад, и к негодованию Ричарда Кобдена[151], была первой туземной страной, попытавшейся встать на путь индустриализации и вырваться из экономической отсталости?

Из всех экономических последствий периода двойственной революции это разделение на развитые и отсталые страны оказалось наиболее глубоким и наиболее длительным. Грубо говоря, к 1843 г. стало ясно, какие страны будут относиться к первой группе, а именно: Западная Европа (за исключением Пиренейского полуострова), Германия, Северная Италия и части Центральной Европы, Скандинавия, США и, возможно, колонии, заселенные англоязычными переселенцами. Но также было ясно и то, что остальные страны, не считая небольших районов, отставали, не выдерживая бесцеремонного давления экспорта западных товаров и военных экспедиций, превращавших их в экономически зависимые от Запада страны. И если бы в 1930-х гг. Россия не развила промышленность для того, чтобы перепрыгнуть пропасть между отсталыми и развитыми странами, ей так, и пришлось бы оставаться неподвижной, застывшей на полпути между большинством и меньшинством мирового сообщества. В истории XX в. нет лучшего примера того, как отсталая страна превратилась в передовую.

ГЛАВА 10

КАРЬЕРА, ДОСТУПНАЯ ТАЛАНТУ

Однажды я прогуливался с одним из этих господ, представителей среднего класса, по Манчестеру. Я говорил ему об этих позорных, вредных трущобах и обратил его внимание на безобразное состояние этой части города, в которой жили фабричные рабочие. Я воскликнул, что никогда в своей жизни не видел так плохо построенного города. Он спокойно все это выслушал и на углу улицы, где мы прощались заметил: «Ивее же здесь удалось заработать немалые деньги. С добрым утром, сэр!»

Ф. Энгельс. Положение рабочего класса в Англии{146}

L’habitude prévalut parmi les nouveaux financiers de faire publier dans les journaux le menu des diners et les noms des convives[152].

M. Capefigue{147}

I

Революция упразднила одни институты и создала другие, но никто в то время не мог предвидеть, к каким последствиям это приведет. Главным результатом французской революции было уничтожение аристократического общества. Не «аристократия» в смысле иерархии социальных различий, обозначаемых титулами или другими явными отличиями исключительности, а зачастую та, в основе которой лежит иерархия благородства по рождению. Общества, основанные на карьеризме личности, приветствовали столь видимые и очевидные знаки успеха. Наполеон даже восстановил официально родовое дворянство, которое после 1815 г. присоединилось к оставшимся в живых аристократам. Но конец аристократического общества не означал конца аристократического влияния. Растущие классы обычно склонны считать символами благополучия и власти комфорт, роскошь и помпезность, которые были присущи прежним правящим классам. Жены разбогатевших чеширских торговцев мануфактуры старались походить на леди, вычитывая инструкции из бесчисленных книг по этикету, которых выпускалось для этих целей с 1848 г. великое множество, а у нажившихся на наполеоновских войнах дельцов высоко котировались титулы баронов; буржуазные салоны покрылись бархатом и позолотой, зеркалами, стульями и другой мебелью в стиле Людовика XV… английский стиль со слугами и