— Этого просто не может быть! — растерянно бормотал он, разглядывая два листа бумаги, исписанные его дочерью.

— Но на обеих страницах почерк вашей дочери, — сказала ему Кира. — Что в письме с требованием выкупа, что в невинном сочинении о роли русской литературы в мировой культуре.

— Все равно этого не может быть, — упрямо повторил господин Канарейкин. — Не верю. Наверное, Наташу заставили написать это письмо. Она не могла сама придумать подобной мерзости. И твой долг найти эту мразь!

Последняя фраза целиком и полностью относилась к Тиму.

— Я это и пытаюсь сделать! — с некоторым раздражением произнес тот. — Но вы не можете не видеть, что это письмо написано рукой вашей дочери. Как и то, которое вы получили в прошлом году.

— Откуда ты знаешь? — побледнел Канарейкин.

Нет, определенно некоторым родителям лучше не оставлять на воспитание детей. Они способны своей любовью и слепотой буквально погубить собственное чадо!

— Кто тебе об этом рассказал? — продолжал допытываться у Тима Канарейкин, кинув на жену встревоженный взгляд.

— Никто мне не говорил! — отмел его сомнения Тим. — Сам догадался. И что? Скажете, моя догадка не верна?

— Верна, — мрачно произнес Канарейкин. — Послушайте, ребята, разрешите нам с женой минуту поговорить наедине.

Тим и девушки не возражали. Они надеялись, что Маруся с присущей ей чисто бабской рассудительностью все же раскроет мужу глаза на непреложные факты. А пока друзья устроились неподалеку, разглядывая отель, в котором остановился господин Канарейкин. И если раньше подруги полагали, что их отель достаточно хорош, то только теперь они поняли, что такое в Турции настоящий шик.

Тут по изумрудной траве бродили упитанные павлины, подметая просторные газоны своими роскошными хвостами, всюду звенели фонтаны, наполняя воздух свежестью.

А бассейн состоял из множества красиво изогнутых секций, больших и маленьких, глубоких и мелких. Все они были выложены плиткой в виде морских ракушек. Тут даже была установка для океанской волны, специально для любителей попрыгать в волнах.

— Да, — попробовав приятное вино, которое заказал для них господин Канарейкин, произнесла Леся. — Вот это настоящий рай.

— У нас тоже неплохо, — произнесла Кира.

— Только убивают все время кого-то, — пробормотала в ответ Леся.

На этом спор закончился. Аргумент Леси был решающим. Признав бесспорную правоту подруги, Кира дальше спорить не стала. И подруги откинулись на спинку диванчика, молча рассматривая красивые группы гостей, сидящих за освещенными столиками в тени и прохладе пальм и навесов со свисающими с них пышными гирляндами фонариков, цветами и другими украшениями.

Но внезапно эта идиллия закончилась.

— Слушайте! — возник перед ними господин Канарейкин. — Хорошо, я допускаю, что Наташа могла проделать подобное. Она была достаточно сообразительной. Вся в меня пошла!

И в голосе господина Канарейкина прозвучала почти гордость. Похоже, он и в самом деле гордился, что его дочь сумела-таки надуть собственного папочку.

— Но все равно, — снова заговорил господин Канарейкин, — я требую, чтобы вы нашли убийцу моей дочери. Плохая Наташа или хорошая, но она была моей дочерью. И если она и сделала то, что сделала, то я виню в этом только самого себя. Уверен, Наташка поступила так только из желания привлечь к себе мое внимание.

Маруся, стоящая за спиной мужа, страдальчески закатила глаза, всем своим видом показывая, что она сделала все, что было в ее силах. Но окончательно образумить несчастного отца не в состоянии. Леся открыла рот, чтобы что-то сказать. Но не успела. Потому что в этот же момент стакан, стоящий на столике возле правой руки Киры, внезапно лопнул.

Осколки фонтанчиком разлетелись в разные стороны. И прежде чем они успели что-либо понять, господин Канарейкин оказался на плиточном полу, придавленный запрыгнувшим на него сверху каким-то здоровенным мужиком, который до сих пор ошивался поблизости с бокалом пива в руке и ни в каких агрессивных намерениях замечен не был.

— Пустите меня! — отбивался от мужика господин Канарейкин.

И ему это почти удалось. Он тоже был крепкого телосложения. И повалившему его парню явно приходилось нелегко. Да еще на помощь мужу кинулась Маруся. А затем и Леся, дико завизжав, вцепилась зубами в руку напавшего на господина Канарейкина парня.

Тот взревел русским воплем:

— Твою мать! Пустите меня, дуры!

Этого уже не могла стерпеть и Кира. Последним в схватку кинулся обалдевший Тим. Неизвестному русскому парню, ругавшемуся, но по-прежнему не отпускавшему господина Канарейкина, пришлось бы плохо. Но тут ему на помощь со всех сторон кинулась куча народу.

Леся совершенно перестала понимать, что происходит. Она поняла только то, что кто-то выдернул ее из свалки, поставил в уголке и удивительно знакомым голосом велел стоять тут и никуда не двигаться. Но когда ошарашенная Леся оглянулась назад, рядом с ней уже никого не было. Решив, что голос ей померещился, Леся тем не менее послушно застыла на месте. Голос ее словно загипнотизировал.

А через секунду рядом с ней уже стояла Кира, которую приволокли двое здоровенных парней. Остальная охрана отеля была занята тем, что старалась отлепить Тима и первого парня от четы Канарейкиных. В конце концов им это удалось. Но паника среди гостей нарастала.

— Что произошло? Что случилось?

— Кого убили?

— Что за драка?

— Какой позор! Вроде бы приличные люди!

— И не говорите!

Подобные вопросы и возгласы слышались в толпе. Никто толком ничего не понимал. Но уже высказывались предположения, что произошло задержание террориста. При этом относительно личности террориста мнения у отдыхающих расходились. Кто помоложе, стояли за молодого парня, пиво которого давно сохло на теплой плитке. А более зрелые и умудренные опытом высказывали предположение, что злодей — господин Канарейкин.

Кстати, его к этому времени уже увели внутрь ресторана. Туда же направился и напавший на него парень. А также Тим и всхлипывающая Маруся, которая в общей свалке как-то быстро растеряла весь свой блеск. И даже, как почудилось подругам, часть своих волос.

Но так как подругам никто не помешал, они тоже проследовали в ресторан следом за всеми и скромненько устроились в сторонке. Но тем не менее расположились так, чтобы всех видеть и все слышать.

— Что произошло? Я не понимаю! — возмущался господин Канарейкин, стул которого окружили несколько человек. — Что вы мне в нос тычете какие-то удостоверения! Я по-вашему не разбираю!

— Это полиция! — пытался втолковать ему Тим. — Успокойтесь!

— При чем тут полиция? — не желал успокаиваться красный и размахивающий руками господин Канарейкин. — Я разговаривал со своими друзьями, когда этот тип напал на меня! — И он ткнул пальцем в того парня, который первым набросился на него. — Прошу оградить меня от этого наглеца! — потребовал господин Канарейкин. — Определенно, он ненормальный.