– Владимир Алексеевич, у вашей дочери дела идут неплохо. Девочка сильная, организм справляется, – он успокаивающе улыбнулся сквозь густые, будто посыпанные серебром, усы. – Проживет долгую счастливую жизнь, нарожает вам внуков.

Печально улыбнулся и Черняк.

– А Настя?

– У вашей супруги положение посложнее. Она на гемофильтрации. Пока без улучшений. Если ситуация не изменится, нам с вами придется позаботиться о трансплантации ей донорской почки.

Черняк смотрел на доктора грустными глазами старого уставшего дога.

– Нужно вставать на очередь? Она ведь очень длинная.

– Да, я внесу ее в список ожидающих. И вы правы. Ждать в среднем около двух лет.

– Как можно сократить срок, Сергей Владиславович?

– Официально – только трансплантация от родственников.

– Моя не подходит. Ее мать уже в возрасте и нездорова. Больше никого нет. А как насчет «черного» рынка?

– Это незаконно, – возразил врач, но его лицо выражало согласие.

– Я понимаю. Но чисто гипотетически.

Шемякин замялся.

– Гипотетически я слышал о человеке, который умеет устраивать такие сделки. Очень дорого.

– Сколько?

– От ста пятидесяти тысяч долларов.

Черняк сбросил неожиданно взорвавший тишину входящий звонок.

– А этот человек мог бы организовать такую сделку, если понадобится? Чисто гипотетически, – Черняк грустно покачал головой. – Я в этом ничего не понимаю.

Доктор еле заметно кивнул.

– Думаю, что да. Но поймите, если все же Анастасия Сергеевна пойдет на поправку, ей, возможно, не понадобится трансплантация. Давайте немного подождем.

– Трудно сказать определенно. Думаю, в ближайшие дни все станет ясно.

Шемякин поднялся, давая понять, что разговор можно заканчивать. Встал и Черняк.

– Спасибо, Сергей Владиславович.

Черняк был благодарен трансплантологу за обещанную в осторожном диалоге помощь. Без хороших специалистов ни приобрести, ни организовать доставку было бы невозможно.

В широком больничном коридоре он шлепнулся в кожаное кресло и набрал последний входящий номер.

– Слушаю, Денис Викторович! Был у врача, не мог ответить.

– Все плохо, Владимир Алексеевич! – простонал в трубку Твердохлебов. – Таможня арестовала всю партию сырья.

Черняк побледнел. Это был его последний шанс разрешить проблему с недовольными клиентами.

– Центральная?

– Да.

– Я еду туда. Будем бороться до конца.

Уже по дороге он вспомнил, что в суматохе так и не зашел в палату к жене и дочери. «Вернусь после таможни», – решил он.

Он чувствовал себя виноватым перед ними и за этот пожар, по дороге на который они попали в аварию. И за потерянный телефон. И за свою неспособность отразить внезапную атаку неизвестного рейдера, следствием которой может стать его полное разорение. И за то, что не предусмотрел всего и вовремя не вывез с таким трудом созданный бизнес и семью из страны.

Из головы не выходила полоумная сука, склонившаяся на трупом щенка. «Я выгребу, – шептал про себя Черняк, – еще многое можно исправить». Он машинально крутил руль, продолжая отвечать на телефонные звонки. Серые реки автомобилей, медленно ползущие по улицам накрытого пасмурной мглой города, несли его в своем ленивом течении.

Но ему не суждено было попасть на таможню. Планы изменил звонок финансового директора Дмитриева.

– Владимир Алексеевич! Счета арестованы.

– Что? Кто?

– Налоговая.

– Все?

– Да.

– В двух словах суть претензии в том, что мы якобы осуществляли товарно-денежные операции с компаниями, не в полной мере платившими налоги государству. А точнее, НДС. Проще говоря, работали с фирмами-однодневками.

Не в силах вырваться из мутного потока застрявших в пробке автомобилей, Черняк мог вылить накопившееся напряжение лишь на невольного собеседника:

– Какого черта? Это же просто наши клиенты! Как мы можем понять, платят они налоги или нет? Кто регистрирует эти компании? Кто выдает лицензии? Кто контролирует? Государство! У нас даже доступа нет к этой информации! Как мы можем их проверить? Мы что, должны создать свою налоговую полицию и экспертизу?

Финдиректор был понимающе спокоен и рассудителен.

– Владимир Алексеевич, здравый смысл и закон здесь не работают. Это просто преступный чиновничий беспредел. У нас создано коррумпированное полицейское государство, во главе которого прожорливый дракон, имя которому – бесконтрольная власть.

– Но закон!..

– Он и пишет законы. И он же по ним судит. Средства массовой информации лишь одна из его голов, как и законодательная власть. Общественные организации задавлены. Против него нет силы.

Черняк и сам это знал. Но ему хотелось хоть что-то возразить. А Дмитриев безжалостно уничтожал его слабые доводы.

– И каков рецепт?

– Договариваться. Играть по его правилам.

– Боюсь, что такой ответ не предусмотрен. Это его игра. Он ставит условия.

– Что будет дальше?

– Судебные приставы и спецназ.

На тягостное молчание Черняка финдиректор продолжил:

– Нужно что-то делать. Работа обеих компаний парализована.

– Сейчас буду! – рявкнул Черняк в трубку и повел машину на разворот.

Предприниматель рвался в офис. Но тягучая автомобильная река крепко держала его в своих липких объятьях, то останавливая, то проталкивая вперед со скоростью черепахи. После полутора часов нервной борьбы с ее неспешным течением Черняку все же удалось достичь офиса «Эксуайзет».

У центрального входа в офисное здание его ждал сюрприз в лице молодого человека в штатском.

– Владимир Алексеевич Черняк?

– Да.

– Капитан Савоськин, – представился офицер. – Вот мое удостоверение и ордер на ваш арест.

Он развернул перед лицом Черняка официальную бумагу с гербовой печатью.

Черняк побледнел. Капитан кивнул стоящим позади него двум операм, и те подошли вплотную к задержанному.

– Пройдемте в машину.

Его усадили на заднее сиденье черной «Волги» между двумя операми.

– Руки! – вдруг гаркнул один из них.

– Что? – не понял Черняк. – Зачем?

Ошеломленный Черняк покорно наблюдал, как на его запястьях защелкивают металлические браслеты.

По дороге Савоськин рассказывал какую-то веселую байку. Пассажиры черной «Волги» похохатывали, смачно комментируя историю. Но Черняк не слышал разговора. Их голоса, шум двигателя и звуки с улицы слились для него в один невнятный звон, раздирающий резкой головной болью.