Эпитафия выглядит так, будто ее сочинил секретарь крупной компании и утвердил совет директоров. А на могиле элгинского перчаточника мы читаем:

Бредем мы по свету, по-всякому судим.

Смерть — это рынок, где сходятся люди.

И если бы деньги могли жизнь купить,

То вечно могли бы богатые жить.

Или вот еще — интересно, многие ли читатели сумеют уловить смысл эпитафии при первом прочтении:

Здесь Элизабет лежит,

Невинная дева и дважды мужняя жена.

Утехою родителям она была

И средоточием добродетели,

Благочестивая и скромная,

Терпеливая и смиренная.

Давидовой песне вторила она

Не устами, а сердцем.

Когда она покинула нас,

Иссякла всякая радость,

Однако она ожидает нас,

Подобно Рахили, супруге Иакова.

И три дня спустя после ее кончины

Погребли в сей урне ее единственное дитя.

На мой взгляд, не слишком красиво сопровождать смерть подобным посвящением. Куда лучше звучит классическая шотландская эпитафия:

Здесь покоится Билли Нокс.

Жил он и помер, как смог.

Мне рассказывали, что на кладбище Рейд-Кирк-Ярд в Аннандейле можно увидеть такой великолепный образчик:

Я, Джоки Белл из Брейкенбру, под камнем сим лежу,

В труде пяти своих сынов я радость нахожу.

Я прожил жизнь не зря, и так скажу не я один:

Имел достаток и жене был добрый господин.

А коль случится превзойти мой непосильный труд —

Меня вы выньте и потом ложитесь сами тут.

А как вам понравится такое:

Лежит здесь Мартин Элгинбродд.

Ко мне будь милостив, Господь,

Как был бы я к тебе, Господь,

Будь ты как Мартин Элгинбродд.

По-моему, прекрасный пример шотландского чувства социального равноправия! Но мне больше всего нравится лаконичное посвящение:

Здесь лежит

Джеймс Стюарт.

Он торговал рисом.

3

В отличие от Макбета, я подъехал к Форресу при свете дня и смог хорошенько разглядеть его окрестности. Почти на границе города высится один из самых примечательных британских монолитов, установленный почти 900 лет назад. Считается, что таким образом Свейн, сын Харальда, увековечил свою победу над Малькольмом II. Памятник представляет собой массивный столб из песчаника, покрытый замысловатой вязью рунических узлов вперемежку с примитивными изображениями людей и зверей. Совсем недалеко от него располагается еще один каменный столб, он отмечает место, где в былые времена сжигали форреских ведьм.

Надо думать, что за прошедшее столетие эти городки претерпели разительные изменения. Я уже упоминал, что ныне Элгин выглядит вполне преуспевающим местом. А вот сэр Джон Карр, побывавший здесь в 1809 году, охарактеризовал его как захудалый, пораженный безработицей городок. О Форресе он сказал, что нищета и убожество «довлеют над ним подобно злым духам». Лично я не заметил ничего подобного. Напротив, Форрес показался мне одним из самых уютных городов Хайленда. Теоретически его легко можно перенести в зажиточный и комфортабельный Девоншир, и он смотрелся бы там вполне уместно! Форрес запомнился мне на всю жизнь благодаря забавному происшествию, которые поджидают путешественника в самых неожиданных местах. Дело было так. Я собирался выезжать после обеда и поинтересовался у хозяина гостиницы, не поможет ли он мне запастись выпивкой в дорогу.

— О да, — сказал он. — У меня припасена отличная бутылочка, и не одна…

— И что же это за бутылочка?

— Водка.

Я подумал, что это какая-то местная не вполне понятная шутка. Каково же было мое удивление, когда хозяин действительно достал из-под прилавка бутылку водки! Выяснилось, что он долгие годы жил в России, а возвращаясь домой, прихватил изрядный запас этого напитка.

Вот уж никто бы не подумал, что страстный почитатель водки сможет найти свой любимый алкоголь в маленьком шотландском городке! Если бы меня попросили назвать место, где менее всего вероятно обнаружить этот горячительный напиток, я не задумываясь назвал бы Форрес. Думаю, местные ведьмы с радостью позаимствовали бы глоток водки, дабы добавить его к «коже болотной гадюки», «глазу тритона, лягушачьей лапке, печени нечестивого еврея» и прочим ингредиентам, потребным для приготовления их знаменитого куриного супа!

4

После Нэрна дорога на Инвернесс резко уходила вниз, спускаясь к заливу Мори-Ферт.

С тех пор, как я пересек границу, мне довелось повидать немало прекрасных, трогающих сердце пейзажей, и я честно пытался описать их вам, уважаемый читатель. Но, должен сказать, что картина, открывшаяся мне в ослепительных лучах солнца по пути в Инвернесс, затмевала многое виденное до того. Справа, сквозь сосновые леса я то и дело ловил проблески далекой морской синевы. Со всех сторон Мори-Ферт окружали холмы сказочной красоты. Их неправдоподобная, прямо-таки атлантическая голубизна разбивала мне сердце. Так выглядят острова Аран и Ахилл у западного побережья Ирландии, если смотреть на них издалека: голубые-голубые, они невольно наводят на мысли о садах, охраняемых гесперидами, и мифической земле лотофагов. В нашем мире просто не может существовать таких красок, это какая-то небесная палитра! На противоположном берегу залива высятся холмы Кромарти и Дорноха, тронутые все той же волшебной, неземной магией. А еще дальше в полуденном мареве колышется и вовсе чудесное видение — горные вершины Сатерлендшира и прибрежные долины Кайтнесса.

Я въезжал в эту сказочную страну со странным чувством нереальности происходящего. На моих глазах оживали пейзажи с железнодорожных плакатов! Но это был не тот традиционный образ Шотландии, что живет в сердцах самих шотландцев и рассеянных по всему миру эмигрантов. Ведь что чаще всего вспоминают изгнанники, какой они видят родную страну в своих мечтах? Это Шотландия зыбких туманов и мелкого упорного дождя. Это серые облака, которые медленно плывут над склонами холмов и оседают в узких глубоких лощинах. Перечтите лучшие поэтические произведения, написанные шотландцами в изгнании. И вы снова увидите все тот же туман и услышите завывания ветра. Вот что говорит Нейл Манро:

Иль не тоскливо вам, в краю далеком,

За сотни миль от Скоттии родной,

Мечтаньям предаваться одиноким

О белом снеге с ветром заодно?

Когда вокруг все тихо, мило, ладно,

На море штиль и в сердце тоже гладь,

Ужель не манит, не влечет обратно

Шотландии студеной благодать?

Аналогичные мотивы встречаются в стихотворении Стивенсона «В изгнании»:

Ветреный день сегодня, и солнце за тучи скрылось.