Полутемные гулкие переходы со знакомыми решетками фальшпола и километрами труб вдоль стен успели смениться суетой верхней части города, а Хельга до сих пор старалась держать дистанцию. Я ее так напугал своей выходкой? Хм… а нечего было провоцировать!

Я проводил взглядом идущую нам навстречу по узкому тротуару девушку, наряд которой мало отличался от костюма идущей позади меня Хельги, разве что расцветкой и декоративными деталями… а, ну и вместо кинжала в узле шали-юбки на бедрах у очаровательного белокурого создания красовались открытые кобуры с небольшими, но грозными револьверами.

– М-да, а был ведь такой приличный молодой человек, – пробормотал идущий рядом Ветров, явно заметивший мой интерес.

Я смущенно хмыкнул.

– Послушали бы вы три месяца подряд истории о похождениях экипажа… – тихо, себе под нос проговорил я. Ну а что? За время рейса я действительно наслушался матросских баек о разнесенных в хлам борделях до мучнистой отрыжки!

– Зелень! Слушал он… лучше бы сам на стоянке в какой-нибудь бардак наведался, вместо того чтоб лекции наших ходоков выслушивать. Тоже мне книжник-теоретик, – неожиданно фыркнул Святослав Георгиевич.

– Э-мм… Архип как-то попытался меня с собой взять, так ему Кузьма Николаевич такой фитиль вставил! Мы потом две недели на камбузе картошку чистили, – вздохнул я под тихий смех Ветрова.

– И правильно сделал, – отсмеявшись, проговорил Святослав Георгиевич. – Архип, как Степан-канонир, вечный гость нашего медотсека… только причины визитов у него, в отличие от Степки, всегда одни и те же… А вот нечего по дешевым бардакам шастать. Экономист, чтоб его! Так, стоп! Мы пришли. Управление порта сектора.

Ветров остановился перед солидным каменным порталом трехэтажного здания, и мы с Хельгой послушно замерли рядом.

Вот чего никак не могу понять, так это смысла строительства практически земных домов в парящем городе. Зачем? Сверху он прикрыт огромным куполом, осадков здесь не бывает, так зачем городить не пойми что? Да и сам купол… Огромная перевернутая чаша из стекла и стали. Нет, я понимаю, руны позволяют многое, и зрелище получилось внушительным, но… это ведь нерационально!

Хотя сады на плоских крышах домов, перемежающиеся небольшими застекленными куполами беседок, выглядят красиво, да.

Над головами загрохотал прокатившийся по рельсам паровоз с небольшим составом, местный аналог метрополитена, из-за которого я не расслышал последнюю фразу Ветрова.

– Что?

– Не зевай, говорю, – неожиданно резко откликнулся Святослав Георгиевич и, отворив высокую дверь, пропустил Хельгу вперед. Взглянул на меня. – Тебе что, особое приглашение нужно? Вперед, Кирилл!

Хм, Ветров нервничает? Иначе с чего бы его настроению так скакать? Что ж, тогда лучше его не злить. Злой второй помощник – это гарантированный геморрой для подчиненных вообще и одного юнца в частности. Проверено…

А посему я резво перебирал ножками и старался не отстать от стремительно шагающего вверх по широкой лестнице Ветрова.

Анфилада комнат с суетящимися и сосредоточенно трещащими клавишами механических печатных машинок клерками пронеслась перед глазами, чуть ли не смазываясь от скорости. Только мелькали высокие черные, блестящие от света ламп провалы высоких окон слева, да слышался непрерывный конторский гул. М-да, это портовое управление ничуть не напоминало скромный кирпичный домик в Альбервиле.

Ну, собственно, и капитан порта отличался от своего швейцарского коллеги не меньше. За тяжелыми и массивными дверьми, ведущими в огромный, богато обставленный кабинет, нас встретил человек-гора. Натурально! Капитаном порта оказался самый настоящий гигант ростом далеко за два метра! Но что удивительно, не было в нем обычной сутулости высоких людей. Может быть, потому, что шеи нет? Седая голова с шикарнейшими бакенбардами, кажется, растет прямо из плеч. Широких, массивных, как валуны. Голиаф. Шкаф трехстворчатый с антресолями.

Едва мы с Хельгой отошли от первого шока встречи с этим медведем, он снова сумел нас удивить. Затянутый в светло-серый мундир с единственным знаком отличия – скромным алым крестиком на белом щите, гигант окинул нас взглядом, шевельнул завитыми усами и, на миг склонив голову, разразился гулким потоком слов… на итальянском. Я не знаю итальянского!

Тем не менее понять, что хозяин кабинета вежливо и витиевато приветствовал Хельгу, пожелал доброго здравия Ветрову и бросил мне что-то вроде «Салют», оказалось нетрудно.

Хельга ответила улыбкой и коротким приветствием на итальянском, весьма неуверенном, надо признать, Святослав Георгиевич откликнулся какой-то короткой фразой, а я…

– И вам не кашлять. – И шаркнул ножкой. Ну а что? Не по-немецки же мне с ним объясняться?!

– Кирилл! – чуть ли не простонал наставник, хлопнув себя ладонью по лбу.

А что я?

– Ветров! Щучий сын! Вот только не говори мне, что это его собственная инициатива! Я твою манеру за версту узнаю, шут гороховый! – неожиданно на чистейшем русском рявкнул хозяин кабинета так, что стекла в переплетах задрожали. И мне кажется, не только в многочисленных книжных шкафах вдоль стен, но и в окнах!

Мм… я не ослышался? Ветров – шут?! С каких пор, а?

Мы с Хельгой переглянулись в молчаливом изумлении и одновременно пожали плечами.

– Бонифатий Христофорыч, чем хочешь клянусь. Нет здесь моей вины… – Даже странно видеть всегда подтянутого и высокомерно-отстраненного на людях Ветрова… таким.

– М-да… ну, ты и соврешь, недорого возьмешь, – уже более спокойным, но от этого не менее внушительным голосом прогудел капитан порта, перевел взгляд на Хельгу и только тут спохватился: – Прошу прощения, барышня, за этот цирк. Со Святославом иначе не бывает. И раз уж он опять забыл обо всем на свете, позвольте представиться самому. Бонифацио Руджиери, бывший кондотьер, бывший капитан первого ранга на русской службе, бывший капер и нынешний капитан порта третьего сектора Высокой Фиоренцы.

– Хельга Завидич, младший штурман «кита» Вольного новгородского флота. Очень приятно, господин капитан порта, – моментально ответила та и изобразила что-то среднее между поклоном и книксеном. Выпрямившись, Хельга повела рукой в мою сторону и договорила: – А это мой… братец, Кирилл. Юнец…

– Замечательно, замечательно, – усмехнулся капитан порта. – Прошу, синьорина, для вас я просто Бонифацио… Бони. Да вы присаживайтесь, в ногах правды нет, не так ли? Сейчас распоряжусь подать чаю. Знаете, пристрастился на русской службе, до сих пор не могу отказаться.

– Кхм, – чрезвычайно выразительно хмыкнул Ветров, и у господина Руджиери, кажется, даже усы обвисли.

Впрочем, гигант тут же встряхнулся и, ничуть не смущаясь, переключился на прежний панибратский тон, ткнув пальцем в Святослава Георгиевича:

– Да! Ну что, летун, рассказывай, где тебя носило! Мало того что исчез на пять лет, так, объявившись, снова умудряешься заставить себя ждать!