Эх, будь мы на «ките», просто набрали бы высоту и перемахнули через горы без всяких проблем. Но «Резвый» все-таки не «Феникс». В грозовой фронт на нем идти – изощренный способ самоубийства. А обойти поверху. Полтора часа на высоте пяти-шести миль – это максимум, который способен выдержать наш шлюп. Точнее, он может забраться на эту высоту, чтобы тут же начать медленный и вальяжный спуск… с отключенными двигателями и под радостный свист «пробитой» гермозащиты, аккурат в эпицентр бури. Недостаток энергии сказывается. На больших высотах не только воздух более разреженный, но и эфирное наполнение меньше. «Китам» этот факт по барабану, у них поглощающая поверхность огромная, три-четыре сотни тысяч кубометров купольного объема, это не кот начхал, а вот на шлюпе, с его десятью тысячами «кубиков», высота в шестьдесят кабельтовых уже критична. Не хватит питания для купольной защиты, тот схлопнется… и амба. А до земли одиннадцать с лишним километров свободного падения. Тот еще аттракцион… Да и не успеем мы «подпрыгнуть», фронт накроет.

Ветров оказался прав, погода начала резко меняться уже через четверть часа, и нам пришлось прибавить ходу, чтобы уйти подальше от горного массива. А потом фронт сменил направление, и нам пришлось уходить к Альбервилю. Да и там наш капитан после недолгого размышления связался по радиотелеграфу с местным портом, и в подступающих сумерках наш «Резвый» пошел на посадку.

– Свободных эллингов нет, – сообщил Ветров, вкладывая в журнал полосу телеграфного сообщения. – Значит, будем садиться прямо на поле. Кирилл, все внимание на двигатели… и приготовься крепить шлюп по-штормовому. Хельга, в салон. Присмотришь за хвостом. Не хотелось бы пропахать им землю. Чиниться здесь невозможно.

Капитан обвел нас взглядом, помолчал и…

– Я не понял, что стоим, чего ждем? Вперед!

От рыка Ветрова мы вздрогнули и разбежались по местам. Хельга скрылась в кормовой части шлюпа, а я вернулся на пост двигателиста, тем более что ходить далеко не пришлось. Пара шагов, и я на месте.

Первые заряды косого дождя полоснули по обзору, когда «Резвый», направляемый уверенной рукой Ветрова, как раз опустился на поле у небольшого порта на окраине Альбервиля. Но мне в тот момент было не до любования стихией.

– Есть касание!

– Реверс!

– Есть реверс!

– Купол!

Над головами грохнуло, хлопнуло, шлюп, сложив купол, парусивший под напором все усиливающегося ветра, дернулся, пытаясь подняться на одних нагнетателях, чьи сопла, развернувшись, уставились в землю под нами. Тщетно, разумеется. Одними двигателями эту махину не поднять. Дирижабль вздрогнул и замер. Пора!

– Кирилл, швартовы!

– Есть швартовы!

Восемь рунированных труб, еще недавно сложенных вдоль корпуса и развернувшихся вертикально сразу, как только шлюп оказался в кабельтове над землей, превращая дирижабль в эдакого паука, тут же выпустили жала буров. Штормовые якоря, совершенно непохожие на своих морских собратьев, с визгом вгрызлись в землю. Полминуты… минута… Есть швартовка.

– Крепи на полную. Я не хочу лишиться своего шлюпа только потому, что кто-то поспешил с отключением буров, – уже спокойным тоном произнес Ветров, и я наконец осмелился задать вопрос, который не давал мне покоя с начала захода на посадку.

– Святослав Георгиевич, а зачем отсылать Хельгу в салон? Есть же дифферентометр.

– Ты об этом знаешь, я об этом знаю… – протянул Ветров с неопределенной усмешкой и, неожиданно вздохнув, договорил: – Терпеть не могу лишних людей в рубке. Только работать мешают.

Не любит Святослав Георгиевич «белоперчатных», ой не любит. Хоть и сам офицер.

Бегать в дождь, искать гостиницу, когда на борту шлюпа имеются вполне нормальные каюты, было бы глупостью. Но вымокнуть под дождем мне все-таки пришлось. Сначала – проверяя вместе с Ветровым надежность швартовки… учебу-то никто не отменял… А потом пришлось сопровождать наставника к капитану порта, куда нас повел закутанный в темный блестящий дождевик угрюмый и неразговорчивый швейцарец, внезапно вынырнувший из сгустившейся темноты, словно привидение какое-то. Я его чуть не пристрелил… от неожиданности.

Притулившееся на краю поля здание порта представляло собой двухэтажный кирпичный домик со стеклянной шляпкой «гриба» наблюдательной башенки, больше похожей на странный маяк.

Под косыми струями дождя, хлещущими по нашим штормовкам, мы миновали раскисшее от воды поле и вскоре оказались на невысоком крыльце под узким, почти не защищающим от непогоды чугунным козырьком. Кое-как очистив подошвы обуви от налипшей на них комковатой грязи, мы с Ветровым наконец вошли в тепло ярко освещенного холла… и тут наш проводник исчез.

Впрочем, долго оглядываться по сторонам нам не пришлось. Мы только успели снять штормовки, когда на широкой лестнице, ведущей на второй этаж здания, появился сам капитан порта, затянутый в официальный мундир, строгий, но комично смотрящийся на своем объемистом обладателе. А учитывая расшитый серебряной нитью воротник-стойку, подпирающий пухлые щеки капитана… честное слово, я еле удержался от смеха. Ну, в самом деле, он был так похож на готовящегося к зимовке хомяка.

С формальностями, к моему удивлению, было покончено в два счета. Ветров предъявил документы на шлюп, две паспортные книжки, свою и Хельги, и заверил капитана порта, что никаких финансовых операций в его городе мы совершать не собираемся. Ха… это если Хельга не доберется до здешних магазинов…

А вот у меня удостоверения личности нет… не положено по возрасту. Так что хватило записи в паспортной книжке Хельги, куда я был внесен как ее несовершеннолетний родственник. Младший брат, если быть точным.

Заплатив портовый сбор, мы с Ветровым потопали обратно на «Резвый», где нас дожидалась моя названая сестра. И вот тут-то мне напомнили, что я не только двигателист, но и юнец. Иными словами, по возвращении на борт мне пришлось лезть в холодильный ларь, спрятанный под полом в салоне, и срочно выдумывать ужин на всю компанию.

Да-а, мне бы такую плитку на свалке! Моя рунная поделка не идет ни в какое сравнение с найденным на шлюпе изыском. Легкая, греется быстро, температура регулируется плавно… Эх…

Утро встретило нас ярким солнечным светом, свежестью, какая бывает только после дождя, и изумительной летней погодой. А ведь уже сентябрь на исходе.

Как и было обещано капитану порта, мы не стали задерживаться в его владениях. А Ветрову, к моей зависти, хватило одного короткого взгляда, чтобы Хельга проглотила окончание просьбы «пройтись по городку»… Так что в девять утра «Резвый» отдал швартовы и, сложив паучьи лапы якорей, поднялся в небо. Сейчас наш путь лежал через Альпы.

– Турин, – спустя час после окончания постоянных подъемов и спусков в попытках поймать удобные ветра, коротко объявил наставник, кивнув в обзор, за которым можно было увидеть распластавшуюся на земле красную кляксу из черепичных крыш старинного города.