От волнения я, пытаясь соскочить и позорно запутавшись в стременах, едва не шлепаюсь ничком у самых ступенек. То-то смеху было бы! Тоже мне, его благородие… Справившись наконец со спешиванием, вытягиваюсь как положено:

— Ваше превосх…

Едва заметно подмигнув, тот делает жест обождать. Отведя урядника в сторону и коротко выслушав, крепко жмет его руку.

— Хлопцы, спасибо! Не забуду и буду помнить — до гроба… — Мищенко по очереди подходит к каждому с рукопожатием. — В долгу неоплатном перед вами, и…

— Ваше превосходительство, ниче не говорите боле!.. — не выдерживая, басит бородатый казак. — Ежели то вам надобно, знать, понимаем, что все честно и домлжно… Да же, хлопцы? — оборачивается к своим.

— А то!..

— Ваше превосходительство, не сумлевайтесь — за вас на смерть не раз ходили! И еще пойдем, коль позовете!

— И спасибо скажем, что нас, а не кого еще выбрали!.. — Паренек, что махал мне у березы, подытоживает общее настроение тонюсеньким голоском.

Секунду генерал растроганно смотрит на своих людей, затем грозно хмурит брови.

— А коли так, хлопцы, то… — Извлекая часы из нагрудного кармана, смотрит на время. — Пока скачите в казарму. Сопровождение во Владивосток раненого генерала с багажом дело дюже трудное, от него надобно отдохнуть… — Мищенко хитро подмигивает. — Если понадобитесь, пришлю денщика… — Незаметным движением он вкладывает перетянутый бечевой пакет в руку старшего. — По коням!

— Слушаюсь, ваше превосходительство! — улыбаясь, вскакивает на коня урядник. — Ребята, двинули!

Когда стук копыт скрывается вдали, Павел Иванович, провожающий казаков задумчивым взглядом, едва слышно шепчет:

— С Богом тогда…

После уверенно берет меня за локоть:

— Ну-с, господин арестованный, а ныне разжалованный, поручик… Теперь пройдемте же в дом. Нам предстоит серьезный, важный и крайне недолгий разговор… — В последний раз обернувшись и внимательно оглядев пустынный дворик, генерал делает приглашающий жест. — Входите, прошу! Мы спешим!

Небольшая прихожая переходит в скромную, но опрятную гостиную — стол, диван, пара стульев. Со старинного секретера на меня смотрит большая фотография морского офицера в рамке. Лицо незнакомое… Молодая девка, зыркнув из-под длинных ресниц, стрелой исчезает за дверью. Очевидно, кухонной. «Краси-и-и-ивая… — успеваю отметить я про себя. — …Не дверь, девка! Домработница наверняка…»

— Садитесь… — Генерал усаживает меня на диван. — Кормили в крепости? С утра ели?

— Один раз, вчера… — Мягкие подушки обволакивают тело, заставляя верить, что мир не так уж и плох. Эх, после лежака в вагоне да сырого каземата… Лафа!

— Еды, Наталья! — во весь голос кричит Мищенко. — Наскоро, что есть! Федор, готовь лошадей! Четверть часа на сборы! Все ясно, всем?!.

На кухне что-то падает, звеня. Спустя мгновение оттуда стремглав вылетает бородатый генеральский денщик, оправляя шинель. Девка семенит следом, прижимая к груди тарелку с курицей и графин.

«О-па… А Наташа-то занята, похоже…» — Отчего-то именно эта мысль вдруг перечеркивает всю радость побега. На душе становится тоскливо и уныло. Как-то пусто, что ли…

Наскоро расставив еду, девица торопливо исчезает, вильнув на прощание пятой точкой. Мне, двухмесячному монаху, достаточно и такой малости, чтобы кровь прилила… К вискам.

Проводив строгим взглядом грудастую особу, генерал произносит слова, которые радости отнюдь не добавляют. И прилившая было кровь опять оказывается в более привычных для нее местах.

— Плохи наши с вами дела, Вячеслав Викторович. И если сегодня все не решится, то… Совершенное мною может стоить мне погон и свободы. А вам… — Мищенко внимательно смотрит на меня из-под седых бровей. — А вам — жизни, Вячеслав Викторович…

Некоторое время генерал серьезно смотрит на меня, потом словно спохватывается:

— …Ах да, совсем забыл. Дом этот… — разводит он руками, — дача моего доброго товарища, Владимира Александровича Лилье.

Видя мое недоумение, тот добавляет:

— Командира крейсера «Россия», что ночью ушел в составе Тихоокеанской эскадры.

Значит, не показалось, когда меня конвоировали. Эскадра действительно ушла в сторону Сахалина! Эх, Слава, Слава… Другой бы на твоем месте озолотился тут с подобными знаниями. Которыми все пользуются, кому не лень. А ты… Крепости, побеги. Рейды, войнушка. А теперь вот вообще — беглый каторжник по полной программе!

— Итак, господин Смирнов… — Генерал придвигается ближе, разминая пальцами папиросу. — Рассказывайте, с кем, когда, а самое главное — о чем вы говорили первого дня в Морском собрании? Времени мало, потому — не медлите! — Чиркает спичкой, приготовившись слушать.

Все знает, оказывается… Не стану спрашивать откуда, но похоже, Мищенко явно в курсе происходящего. Еще бы! Так подгадать время моего конвоя…

Вкратце, стараясь не упустить деталей, излагаю суть моей встречи с безобразовцами и Рожественским. Павла Ивановича явно не удивляет присутствие на ней великого князя. Пропускает он мимо ушей и сообщение Романову о болезни наследника (названия хвори я, правда, не озвучиваю). Брови его резко взлетают вверх лишь при упоминании о выдуманном мною отречении императора…

— Вы с ума сошли?.. — Едва не выронив папиросу от неожиданности, генерал разве не подскакивает на месте. — Зачем?!. — Вмяв окурок в пепельницу, резко подымается на ноги. Начав угрюмо расхаживать взад-вперед, ощутимо прихрамывая.

— С языка сорвалось, Павел Иванович… — с нарастающим волнением слежу я за ним. Положа руку на сердце, впервые вижу Мищенко взволнованным! Учитывая ранение на моих глазах и взрывы шрапнели над головой. — Хотел выгадать немного времени и… Надеялся на вас! — беспомощно развожу я руками. — А что, это настолько… Страшно?

Мищенко резко останавливается, замерев.

— Страшно? Вы понимаете, господин Смирнов, в каком времени находитесь? И что могут означать подобные слова для их хозяина? — Он делает ударение на слове «подобные». В глазах сверкают вспышки молний.

Понимаю. Наверное. И буду понимать даже, если пойду на плаху — разве не повезло, скажу я себе. Объяснить, зачем я их произнес, толком не могу, но… Что-то меня их выговорить заставило. Я надеялся до последнего на судьбу, что пришлет мне тебя, генерал Мищенко. Замечу, надеялся не зря, судя по тому, что тебя сейчас вижу! Прости дурака!

— Я попросил о встрече с государем, Павел Иванович. Чтобы лично упредить его якобы отречение.

— И?.. — Молнии во взгляде сменяются искорками заинтересованности.

— Замялись и предложили рассказывать все им… Великому князю, в частности.

— Ясно. Уже кое-что!

Бравый лысый офицер с фотографии глядит строго и осуждающе. Словно говоря весьма доходчиво: «Слышь, баклан? Я те дом дал, я те Мищенко поселил… Я тя не знаю, но пасть при встрече — порву!.. Ты охренел такие байки о государе двигать?!. Погоди, сукин ты сын, приведу «Россию» в порт, там и побалакаем! Штафирка береговая, тьфу, ей-богу!..» Стряхиваю навязчивое наваждение — не должны на блатном жаргоне общаться офицеры флота в царской России! В моей — сколько угодно, а тут… Скорее уж мелкие уголовники!