Однажды из-за него она чуть не лишилась жизни. При воспоминании об этом он всякий раз бледнел. Он не мог забыть, какой хрупкой и слабой она была, как с каждым вздохом теряла силы. Слава Богу, ее здоровье быстро восстановилось! Однако его бросало в дрожь при одной мысли о том, как дорого может обойтись ей рождение еще одного ребенка. Лучше уж ему обуздать свое желание и не оставаться с ней наедине.

К тому же вернуться в ее спальню — в их спальню — ему не позволяла гордость. Он не вернется, пока она его сама не попросит. А поскольку она его не просит, он решил больше не навязывать ей свою волю.

Если она его хочет, пусть сама скажет ему об этом.

На Северо-Шотландское нагорье пришло лето — теплое, насыщенное пряными ароматами. Туман рассеялся, и зеленые склоны холмов освещало солнце. Лужайки покрылись ковром ярких цветов. И подобно хлебам в поле, рос на радость всем их ребенок. Щечки у него округлились, пухленькие ножки энергично брыкались. Глазки с любопытством осматривали все, что его окружало. Неопределенный цвет его глаз посветлел и стал ярко-голубым, как летнее небо… таким же, как у его матери.

Однажды, проходя через главный зал, Мередит услышала воркующий смех, очень похожий на смех Броуди Она с любопытством заглянула в небольшую комнатку примыкающую к залу.

Камерон сидел на стуле с высокой спинкой. На коленях у него лежал Броуди. Большой смуглый палец выписывал круги на его животике, и Броуди смеялся от удовольствия. Вид этого крупного, мускулистого мужчины, с такой нежностью играющего с малышом, тронул ее до глубины души.

Он поднял глаза, встретился с ней взглядом и слегка сконфузился. Она улыбнулась.

Он завернул Броуди в пеленки и взял его на руки. Она заметила на его лице какое-то задумчивое выражение.

— Камерон, что с тобой? О чем ты думаешь? — спросила она, наклонив голову.

Он отвел взгляд и промолчал. Она положила пальчик на его рукав.

— Камерон, скажи мне. Ну пожалуйста!

Он снова посмотрел на нее. Потом его взгляд медленно переместился на личико сына. Смуглый палец погладил щеку малыша.

— Просто я подумал, что было бы хорошо, если бы его мог увидеть мой отец, — очень тихо сказал он.

Мередит судорожно глотнула воздух. Она видела, как он страдает, и всем сердцем сочувствовала ему.

— Мне тоже хотелось бы этого, Камерон. Хотелось бы больше всего на свете! Прошу тебя, не сочти меня бессердечной, но… но хотя один дедушка Броуди умер, другой его дедушка все еще жив…

Камерон оцепенел.

— Кого ты имеешь в виду? Рыжего Ангуса?

— Да, — просто сказала она и повторила уже громче:

— Да! — И вдруг заговорила о том, о чем не решалась говорить, потому что это причинило бы им боль: -

Все эти долгие месяцы я молчала об этом. Ты считаешь что твоих братьев и отца убили мои соплеменники.

Ты видел цвета их пледов и слышал их боевой клич. Я верю тебе, Камерон, но, что бы ты ни говорил, я не могу поверить, что мой отец присутствовал при этом! Он человек чести, справедливый и порядочный. Он никогда не стал бы убивать ради убийства. Он не напал бы на спящих, не украл бы у них оружие, пусть даже это были его враги. Говори что хочешь, но я уверена, что он не делал этого! — Она глубоко вздохнула и взглянула на него умоляющим взглядом. — Ты заставил его поверить, что я умерла, но как быть с Броуди? Сколько еще времени это будет продолжаться? Это неправильно, Камерон! У моего отца есть внук, и ему следует узнать об этом! Это было бы справедливо.

Он упрямо выпятил челюсть. Черт бы ее побрал, думал он. Она единственный раз попросила его о чем-то… но именно этого он не может ей дать!

— Броуди мой сын, Мередит. И он урожденный Маккей!

— Маккей, но в нем течет и кровь Монро! И ты не можешь этого отрицать, хотя тебе это неприятно. Да, он твой сын, но и мой тоже! Скажи, Камерон, неужели ты научишь его ненавидеть Монро? Ненавидеть Рыжего Ангуса, его родного дедушку?

— Ты могла бы так же легко научить его ненавидеть Маккеев, — резко сказал он.

— Когда он живет среди Маккеев? Этого не случится, и ты это знаешь не хуже меня!

— Ну и что ты предлагаешь? Поехать в замок Монро? Должен напомнить тебе, что ты сама сказала, что никогда не вернешься туда.

Она вздрогнула.

— Я не знаю, — с горечью сказала она. — Я не знаю. Он холодно взглянул на нее.

— Что, по-твоему, должен сделать я? Попросить его приехать сюда? Но он не приедет, Мередит. Он подумает, что это западня… ловушка.

И вдруг ее осенило.

— Он приедет, если ты пошлешь ему это, — сказала она, снимая с себя распятие.

Камерон всю ночь глаз не сомкнул, потому что ему приходилось принять решение, против которого восставали его разум и его сердце. Он злился на Мередит за то, что она додумалась предложить пригласить Рыжего Ангуса в Данторп. Немыслимо!

И все же он понимал, что это неизбежно. Когда родился Броуди, Камерон старался не думать ни о вражде, ни о Рыжем Ангусе. Он решил, что будет лучше, если Рыжий Ангус не узнает о том, что его дочь жива и у него родился внук.

Мередит была права. Надо посмотреть правде в глаза. Их ребенок был Маккей — и Монро. Он будет расти и воспитываться в Данторпе и под влиянием его соплеменников, вполне возможно, без труда научится презирать клан Монро.

Сама мысль о такой возможности была ему неприятна, более того — отвратительна! Каковы бы ни были его собственные чувства, но позволить Броуди презирать свою кровную родню он никогда не сможет.

К тому же он не мог причинить такую обиду Мередит — ни за что на свете. Она многое прощала ему. Но простит ли на этот раз, если он ей откажет? Нет уж, увольте, он рисковать не будет.

В конце концов эта проблема решилась сама собой, причем самым неожиданным образом.

Однажды утром, когда все сидели за завтраком, Мойра небрежно обронила:

— Говорят, Рыжий Ангус умирает.

Десять пар испуганных глаз уставились на нее.

— Кто тебе это сказал? — спросил кто-то.

— Бродячий торговец у ворот крепости. Он проходил по землям Монро и слышал.

И часу не прошло, как эта весть разнеслась по всей крепости. Гленда разыскала Камерона и сказала ему об этом. Камерон, не теряя времени, отправился наверх, размышляя о том, что ему предстояло сделать. И эти мысли угнетали его.

Мередит только что положила Броуди в колыбель. Она поздоровалась с мужем несколько холодно, потому что он пока не дал согласия на приезд в замок ее отца.

Но, увидев выражение его лица, она заподозрила неладное. Даже под загаром было видно, как он побледнел.

— Что случилось? — быстро спросила она. — Что-нибудь с Глендой?