– Хорошо, – кивнула я, – пускай будет Айла.

Виталий взялся за дело очень серьезно.

Через неделю нанята была уже команда музыкантов, появилась первая песня, написанная специально для меня.

Начались репетиции.

Это было удивительно: через столько лет снова входить в мир музыки – мир, всегда бывший для меня родным и привычным, в котором я чувствовала себя уверенной, умелой, находящейся на своем месте.

Первый сингл, тут же попавший в ротацию на крупнейших радиостанциях, первый клип, появившийся на музыкальных каналах…

Через пару месяцев обо мне заговорили.

А я сама почти забыла, что все происходившее было всего лишь ловко сработанной маской, изящным прикрытием, благодаря которому меня можно безопасно использовать. Порой мне начинало казаться, что не было в моей жизни последних двух лет, что я, каким-то волшебным образом избавившись от Панкеева, а следом за ним – от Миши Брискина, просто продолжаю заниматься своей певческой карьерой, которая вот теперь наконец-то пошла в гору!

И только тренировки, которые я обязана была посещать несколько раз в неделю, чтобы не утратить навыки рукопашного боя и стрельбы, да и просто не растерять физическую форму – имели какое-то отношение к последним двум годам моей жизни. Временами натыкаясь в сумке на простой черный мобильник, оставленный мне Володей, – мобильник, который я обязана была всюду носить с собой, я чувствовала, как внутри у меня что-то обрывается и гулко ухает вниз. Мне могли позвонить в любую минуту, сказать кодовое слово – и я больше не принадлежала себе, вынуждена была бы как отлично запрограммированный робот выполнять распоряжения и команды, которые мне сочтут нужными выдать.

К счастью, пока этого не происходило.

Порой я скучала по Володе.

Мне не хватало его ненавязчивой, порой и вовсе незаметной, но неизменно сопровождавшей меня поддержки. Не хватало подспудной уверенности, что рядом со мной находится человек, который всегда подставит плечо и закроет меня собой, если будет нужно. Мне отчаянно хотелось увидеться с ним! И в то же время я понимала, что встреча наша будет означать, что мне, наконец, поступило задание. К тому же, как бы фантастически это ни звучало, я уверена была, что Володя где-то рядом, думает обо мне, заботится обо мне по-своему и не позволит, чтобы со мной что-нибудь случилось. Порой мне казалось даже, что я ощущаю затылком пристальный взгляд его внимательных серых глаз. Впрочем, может быть, просто сказывалась привычка жить под постоянным надзором…

Спустя три месяца после моего возвращения в Москву я получила приглашение принять участие в международном музыкальном фестивале, проходить который должен был в Сирии, в Дамаске.

Виталий объявил мне, что это приглашение – большой прорыв! Что отныне можно точно сказать, что мы движемся в правильном направлении. Мы с ним даже шампанского выпили по такому случаю. Вскоре все для поездки было подготовлено: куплены билеты для всей моей группы, забронирована гостиница, подготовлен костюм. Мне оставалось лишь собрать вещи.

Накануне отъезда, когда я как раз занималась упаковкой чемодана в моей квартире, где за прошедшие месяцы появились некоторые признаки моей индивидуальности, в комнате раздался какой-то звук. Тонкая механическая трель. Я поначалу даже не поняла, что происходит, что это такое пищит. Огляделась по сторонам, взглянула на выключенный компьютер, даже к окну подошла посмотреть, не орет ли это сигнализация какой-нибудь припаркованной во дворе машины. И вдруг меня словно ударило – это звонил черный мобильник. До сих пор я еще никогда не слышала его звонка.

Я выудила аппарат из сумки и помертвевшими губами произнесла:

– Алло.

– Summertime, – сказал мне из динамика Володин голос. – Сокольники, Песочная аллея, третья скамейка. Через час.

Я не успела ничего ответить, он отключился.

В парке было снежно. Густо засыпанные белым клумбы, фонари, увенчанные серебристыми шапками, гроздья рябины, ярко алевшие из-под снега. Постепенно наползали сумерки, оставляя на белом длинные глубокие синие тени.

Я приехала сюда на такси, как требовала инструкция, отпустила машину и теперь неспешно шла по нужной аллее, стараясь ничем не выдавать своего волнения, не оглядываться по сторонам, не всматриваться в прохожих. Просто праздно гуляющая по парку женщина – ничего странного, ничего интересного.

Скамейка, которую назвал мне Володя, была пуста.

Я стряхнула с нее снег и присела на краешек, расправив черную куртку – одну из первых вещей, которую я купила по возвращении в реальный мир. У ног моих по утоптанному снегу запрыгал воробей. Подскакивал к носкам сапог, склонял набок серую голову, смотрел на меня круглым коричневым глазом.

«Воробьиха», – вспомнила я. У воробьев коричневый шлемик на голове. Вовка в детстве научил отличать…

Засмотревшись на воробья, я и не заметила, как появился Володя. Он опустился на скамейку рядом со мной и тоже принялся наблюдать за бойкой птицей. Потом спросил коротко, так и не взглянув на меня:

– У тебя все в порядке?

Что я могла ему ответить?

Рассказать о своих успехах и достижениях? Он наверняка был осведомлен об этом лучше меня. О терзавших же меня страхах, о появившейся неуверенности, ощущении, что я – самозванка в этой жизни и до сих пор не понимаю простейших ее законов, говорить было как-то неуместно. Признаваться, как сильно мне его не хватало, и насколько легче и спокойнее мне стало, чуть он опустился рядом со мной на скамью, тем более не было никакого смысла.

– Да, – отозвалась я. – Все в норме, спасибо.

Он покивал, вычертил носком ботинка прямую линию на снегу, а затем заговорил негромко:

– В пакете мини-диск и деньги. Ты должна будешь передать их человеку в Дамаске. Он зайдет к тебе в гримерную после концерта, назовет кодовое слово – «Триполи». Диск повезешь в своем багаже и сделаешь все, чтобы на таможне его не заметили.

– А дальше? – спросила я.

– Если появятся дальнейшие инструкции, с тобой свяжутся.

Он говорил коротко, отрывисто. И мне вдруг пришло в голову, что Володя не меньше меня нервничает, отправляя меня на первое задание. Это, наверное, было странно, смешно и начисто нарушало субординацию, но я дотронулась до рукава его куртки и сказала веско:

– Все будет хорошо, Володя. Я справлюсь.

У него дернулся уголок рта.

Но ничего отвечать мне Володя не стал. Мы помолчали еще несколько секунд, и вдруг меня осенило:

– Постой, так это что получается: на фестиваль меня пригласили тоже при вашем участии?

А я ведь до сих пор считала это своей небольшой победой, первым заметным достижением в чреде ступеней, по которым мне еще предстояло взойти! Теперь же получалось, что к моим собственным стараниям и талантам приглашение не имело никакого отношения? Или имело?