не додумался завернуться в одно лишь полотенце, а все-таки надел джинсы. Так хотя бы ярость папы не нашла выход в виде причинения телесного вреда ближнему.

Надо придумать, как передать Владу вещи и…

— На кухню, живо! — рявкнул папа, на что получил мягкое похлопывание по плечу от мамы. Она качала головой, будто хотела выкинуть только что развернувшуюся сцену из головы. А ее голубые глаза, с золотистой окантовкой вокруг зрачка, смотрели на меня… виновато?

Не успев расшифровать мамино выражение, отскочила в сторону, когда твердолобый танк под названием «Олег Чащоба» отрывистым и быстрым шагом направился в сторону кухни.

Вздохнула, обреченно разглядывая потолок, словно там мог быть написан идеальный ответ на вопрос: «Почему у нас дома с утра пораньше обретается малознакомый парень?». Ведь папа нечто подобное спросит, прежде чем начать лекцию о пристойном поведении.

— Ник, иди, извинись перед парнем, — шепнула мама, проходя мимо. — А я пока пробую успокоить папу. Только недолго.

Хитрый огонек, вспыхнувший в ее глазах, и озорство, не свойственное женщине, чей возраст уже два года как перепрыгнул рубеж «40», спрятавшееся в уголках губ красноречиво дали понять, что она уже составила свое мнение. Возможно, Ната и бабуля приложили к этому руку. По-другому не объяснить ее реакцию. Она буквально светилась от счастья. И если бы не реакция папы — к вечеру у нас на столе появился бы домашний торт с надписью: «У Ники наконец-то появился парень!»

Не время было для того, чтобы ее переубеждать. Я лишь благодарно кивнула и ринулась в гостевую комнату, собирать скудные пожитки Влада. Наскоро переоделась — краем уха слушая обрывки фраз, разгорающегося спора — и выбежала на лестничную площадку в больших домашних тапочках, принадлежащих еще моему деду.

Пошлепала вниз по лестнице, в надежде, что у Влада не хватило ума пойти домой в таком виде — пешком идти остановки четыре. А в автобус — даже если у него чудом завалялась мелочь на проезд — вряд ли пустят парня, разгуливающего босиком, без рубашки, не говоря уже о верхней одежде с зеленым махровым полотенцем вместо шали. Сердце сжалось, стоило представить эту картину. Мне было стыдно за папу. Влад и так многое пережил за прошедшие месяцы, и вряд ли заслуживал того, чтобы его выбросили за дверь, словно уличного котенка. Не дав и слова сказать.

Ничего, папа почувствует тот стыд, что испытала я по его милости. Я придумаю такую душещипательную историю, которая объяснит присутствие Влада в моей квартире, да так, что наш суровый вояка будет умолять меня дать ему номер Файтова, чтобы он смог перед ним извиниться…

Резко остановилась, пораженная тем, что я — самый ярый представитель честной половины человечества собралась нагло врать отцу. И ради кого. Ради…?

Мысль резко оборвалась — когда тапок, не выдержав лестничного марафона, лопнул в районе носка. Левая нога съехала вперед, в образовавшуюся прореху, а я потеряла равновесие. И полетела вниз, беспорядочно махая руками и пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь. Ну, все прощай, мой аккуратный носик…

В самый последний момент, когда зигзаг ступенек опасно приблизился к моему лицу, чьи-то руки ухватили за талию, рывком возвращая в вертикальное положение. Пакет с изношенными кроссовками, чудом не выскользнувший у меня из рук, лопнул, и его содержимое с глухим звуком покатилось по лестнице. Правый кроссовок остановился в несколько сантиметров от черной сумки, что встретилась со стеной несколькими мгновениями ранее.

— Хорошо, что там не китайский фарфор, — насмешливый голос и горячее дыхание на моей шее вызвали нестройный рой мурашек по всему телу.

Повела плечами, чтобы не выдать свою реакцию, и, схватившись за перила, развернулась, чтобы посмотреть в неестественно беззаботное лицо Файтова.

— Ты так сиганула вниз по лестничному пролету, я даже не успел окликнуть тебя. Решила, что я на лавочке возле подъезда мерзну? — снова эта бесящая улыбка. Натурально-искренняя, как отфотошопленные звезды Инстаграмма. Сразу засвербело в носу от избытка сахара в мимике парня. Я уже поняла, что чем шире он улыбается, тем гаже у него на душе.

Поджав губы, промолчала. Из глубин начало подниматься непонятное раздражение. Как будто меня оскорбило то, что он не стал снимать свою привычную маску при мне. Влад же мне ничего не должен… И одно откровение не делает нас близкими людьми…

«Чем больше я, в тебя влюбляюсь, тем сильнее зверь внутри жаждет разорвать тебя…»

Я почти забыла. За последние сутки я услышала от него два откровения.

Краска на мгновение залила лицо, поселяясь в укрытые волосами уши — Хорошо, что Влад не заметил. В два прыжка одолев лестничный пролет, он уже изучал содержимое сумки.

На дрожащих коленях, придерживаясь на стертые от времени перила, спустила на лестничную площадку первого этажа, приютившую коробку лифта.

Интересно, а он помнит вчерашний разговор…?

— Влад… — напряженные связки выдали что-то среднее между карканьем вороны и лаем собаки. По крайней мере, мне так показалось.

Парень выпрямился, застегивая на груди помятую синюю рубашку, впопыхах брошенную мною на самый верх бесформенным комом.

Внимательный взгляд припечатал к месту. Файтов ждал продолжения. Причем в желто-карих глазах не было и намека на неловкость или смущение. Лишь недоумение. Будто бы я собиралась спросить его что-то совершенно нейтральное, например, «Который час?».

Я спасовала. И спросила самое очевидное в данной ситуации.

— Что ты будешь делать?

— Вернусь в свою квартиру, — ответил Файтов: неуверенно дернув плечами.

— Не боишься, что Ян до сих следит за твоим домом? — сделала шаг вперед, и убедившись, что Влад за мной не наблюдает, натягивая кроссовок, легонько похлопала себя по щекам, в надежде вернуть себе потерянную на мгновение рациональность. Я должна здраво смотреть на вещи, иначе увязну. Может, тогда Влад обращался вообще не ко мне. Или это была одна из его заученных фраз для пикапа…

Хоть в глубине души я и знала ответ, упрямо брыкалась, игнорируя его. Если я забуду. Будет проще. Нам обоим.

— Честно говоря, мне уже плевать, — усталость прокралась в его голос, от чего маска напускной беспечности дала трещину, но Влад поспешно улыбнулся, не давая истинным эмоциям вылезти наружу. — Не бойся, я сумею за себя постоять.

— Но как же… — не могла найти слов. Ведь что я могу? Мне ему все равно нечем помочь. Папа на порог не пустит, а в проклятиях я разбираюсь еще меньше, чем в высшей математике.

Шаг — его рука потянулась ко мне, но замерла. Влад снова улыбнулся, и заправил выбившуюся прядь из неуклюжего хвоста мне за ухо.

— Если бы они хотели разыскать меня — давно