Если бы Ришелье согласился идти на Константинополь, то эта операция в случае ее успеха могла бы перевернуть всю Европу, но в случае неудачи пошатнула бы Российскую империю.

Сенявин и Ришелье, однако, считали неблагоразумным предпринимать такие действия. А обвинялся в отмене операции командир Черноморского флота — очевидный пример исторической несправедливости. Именно действия адмирала Траверсе сорвали взятие Константинополя — к такому глубоко неверному мнению приходят некоторые историки, не склонные тщательно изучать документы и вникать в глубь событий.

Феодосийский губернатор генерал Феншоу неоднократно сообщал в Николаевское адмиралтейство об участившихся набегах черкесов на юго-востоке Новороссии, в районе Кубани, по которой проходила граница России с Кавказом.

На правом берегу Кубани несли дозоры запорожские казаки, черкесы обитали в левобережье — Черкесия считалась независимой, но находилась под сильным турецким влиянием[163].

Черкесы отличались воинственностью: переправляясь через Кубань, они нападали на казаков, угоняли скот, захватывали женщин и детей, которых продавали в Кабарду.

Турция в свое время взяла на себя обязательство поддерживать порядок на кубанском левобережье и сурово преследовать тех, кто промышлял разбоем и захватом российских подданных. Тем самым она стремилась упрочить свое влияние в этой причерноморской области.

Штурм Анапы 29 апреля 1807 г.

Черноморский флот в преддверии рейда на Константинополь находился в состоянии полной боевой готовности, и адмирал де Траверсе вместе с герцогом Ришелье решил предпринять карательную экспедицию в закубанскую область, действуя и с моря и с суши. О своих планах адмирал доложил императору:

“Ваше Величество, я приказал откомандировать в распоряжение герцога Ришелье все казачьи полки, а также двенадцатый егерский полк и два батальона, расквартированных в Тамани. Я намерен дать примерный урок разбойникам. Общее командование буду осуществлять я”[164].

Герцог Ришелье был назначен командиром ударного корпуса и готовил операцию в Тамани, где находились два батальона пехоты и казачьи части — всего семь тысяч солдат и много артиллерии. В качестве адъютанта он взял с собой своего юного племянника графа де Рошешуар.

22 апреля эскадра, состоявшая из четырнадцати кораблей, вышла из Севастополя. В нее входили четыре линейных корабля: стопушечные “Ратный” и “Ягудиил”, “Исидор” с семьюдесятью четырьмя пушками и “Варахаил”, имевший шестьдесят шесть пушек. Их сопровождали четыре фрегата, один авизо и пять канонерских лодок. На кораблях находился десант. Командир эскадры контр-адмирал Пустошкин держал флаг на “Ратном”.

Адмирал де Траверсе дождался в Севастополе пока эскадра взяла курс на Анапу и на перекладных отправился в Феодосию, где стоял его бриг “Диана”. Ришелье с нетерпением ждал подкрепления, но эскадре преградила путь буря, продолжавшаяся пять дней. Когда волнение стихло, Траверсе подал Ришелье сигнал по телеграфной связи. Эскадра встала на якорь в восьми верстах к западу от Анапы, сам же он на “Диане” произвел осмотр укреплений, держась на дистанции пушечного выстрела. “На каменных стенах цитадели, нависших над берегом, собралось много людей; на бастионах были хорошо видны батареи; я насчитал около тридцати пушек. Ветер зюйд-зюйд-ост был довольно свеж, я вернулся к эскадре”.

Вечером по приказу Траверсе контр-адмирал послал в Анапу парламентеров, но они не были допущены в крепость. Анапа отвергла условия сдачи. Сигнал к открытию боевых действий был дан 29 апреля 1807 г., началась бомбардировка, красочно описанная Рошшуаром.

“По сигналу, данному с брига, что находился под парусами вне линии баталии [имеется в виду бриг адмирала де Траверсе], корабли осуществили прекраснейший маневр, который восхитил бы любого моряка. На всех парусах они подошли к крепости на половину дистанции пушечного выстрела и дали один за другим залп по укреплениям порта и по верхнему городу. После этого они взяли курс в открытое море, повернули на другой галс и, вернувшись на прежнюю дистанцию, дали залп из орудий другого борта. Эта жестокая и почти непрерывная канонада, эти пять или шесть сотен ядер, обрушившихся на крепость, разнесли в клочья батареи, укрепления, дома. Сразу в десяти местах вспыхнули пожары: как из-за взрывов пороха, так и благодаря зажигательным снарядам, выпущенным эскадрой. Ни из крепости, ни из нижних батарей не последовало никакого ответа. Адмирал видел в подзорную трубу, как жители в панике покидали город, стремясь укрыться в горах. Третьего залпа не понадобилось”[165].

Адмирал приказал эскадре высаживать десант, а войскам Ришелье — наступать на город. Он видел, как уже в три часа егеря и казаки, спустившись на рысях с холма, где они расположились по приказу герцога, вступали в город.

Прапорщик Неверовский водрузил над крепостью русский флаг. Траверсе записал: «Войска под командованием герцога Ришелье и генерала Гагеблова вошли в город, который горел со всех концов. Улицы были пусты, жители бежали. Наконец офицеры собрались у меня на “Диане” и мы проговорили до одиннадцати вечера».

* * *

Свидетель гибели Анапы, рассказывая о ней, не мог скрыть грусти:

“Сей город, принужденно оставленный теперь жителями и объятый пламенем, представляет печальное зрелище и возбуждает в сердце соболезнование. Высокие городские три мечети не избегли печальной участи. Возвышенная на них гордая Луна, почитаемая мусульманами, от светлого северного огня побледнела, поверглась долу и просила с покорностию себе помилования, — но уже поздно: ибо коварные обожатели ее, не склонясь на милостивые обещания нашего Начальника, который, следуя миролюбивым МОНАРХА своего намерениям, предлагал им многие выводы, предались Черкесам, всегдашним своим неприятелям”.

Адмирал де Траверсе отбыл в Феодосию, оставив в Анапе Пустошкина, которому надлежало измерить глубины на рейде, снять подробный план крепости и затем разрушить ее. Генерал Ришелье вернулся в Одессу: его миссию по усмирению черкесов продолжил генерал Гангеблов, располагавший значительными силами из гренадерских и казачьих частей. Оставил Ришелье и своего адъютанта Рошешуара.