От киевского генерал-губернатора Кутузова Траверсе получил письмо с известиями о положении дел на европейских фронтах и изложением статей Тильзитского трактата. Траверсе был потрясен: бывшие враги стали союзниками.

Первого июля Кутузов сообщил Траверсе о заключении перемирия, а еще через восемь дней прислал ему письмо:

“Дорогой адмирал, мы отпраздновали заключение мира благодарственной службой и салютом. Границы проведены по Наревке и Нареву до впадения в Буг. Поговаривают, что Бонапарт желает разделить наши земли на отдельные герцогства, но пока это только слухи… Обнимаю вас от всего сердца.

Кутузов”[174].

Подпись маршала твердая и уверенная, как будто прочерченная острием сабли.

Россия потеряла свои базы в Средиземном море, которые приобрела в царствование Павла и сохраняла, не жалея сил и средств. Но зато она добавила к своим владениям Бессарабию, отторгнутую у Османской империи, и герцогство Финляндское, отобранное у Швеции. Для Александра это могло служить неплохим утешением.

Ланжерон разделял недовольство Траверсе Тильзитскими соглашениями. 16 мая 1807 г. с борта канонерки “Четь”, стоявшей на Дунае, он послал ему “секретное” письмо, в котором шла речь о разделе дунайских провинций:

“Нам придется оставить Валахию или Бессарабию. Злосчастная Валахия будет брошена на произвол судьбы, а Бессарабия подчинена Одессе, иначе она достанется Турции. Молдавию мы не отдадим”.

Кутузов в это время писал Траверсе:

“Благодарю вас, дорогой адмирал, за письмо от 18-го сего месяца. По известиям, полученным из Санкт-Петербурга, мы оставили Молдавию и Валахию. Говорят, что уже дано распоряжение на сей предмет. Говорят также, что умер генерал Михельсон; вам об этом должно быть ведомо больше моего. Я о его смерти слышал уже полсотни раз и надеюсь, что и теперь вранье.

Говорят также, что государь отправился инспектировать войска. Больше никаких новостей нет и, наверное, не будет, поскольку войне конец. На дружбу нашу, надеюсь, это не повлияет.

Мне мнится, что я знаком с вами целую вечность; привязан я к вам искренно.

Кутузов”[175].

Тильзитский мир Россия оплатила потерей своих средиземноморских баз. Вице-адмирал Сенявин отказался салютовать французскому флагу, водруженному на цитадели Корфу.

В Афонском сражении, развернувшемся 19 и 20 июня, Сенявин нанес тяжелое поражение турецкому флоту, выманив его из проливов. Потери турок составили три линейных корабля и четыре фрегата. Но общая ситуация изменилась и о планах атаковать Константинополь с суши и моря пришлось забыть. 24 июня Сенявин получил приказ оставить Корфу и вести корабли своей эскадры в порты приписки на Черном и Балтийском морях.

К соглашениям, подписанным в Тильзите 7 июля князем Лобановым-Ростовским и маршалом Бертье, Наполеон лично добавил новый пункт:

“Согласно воле императора Александра русская эскадра должна идти в Кадис, где французский адмирал снабдит ее всем необходимым и не будет задерживать более, чем на три дня. Далее она проследует в Копенгаген; если же по пути случится нечто непредвиденное или она в чем-то будет испытывать нужду, она может зайти в Рошфор или Брест: морской министр Франции получил указание снабдить русскую эскадру, если она зайдет в один из этих портов, всем, что ей потребуется, и не задерживать более, чем два или три дня.

Русские корабли, которые не смогут идти вместе с эскадрой, останутся в Кадисе или проследуют в Тулон, где им будет дан ремонт; распоряжения на этот счет отданы.

Корабли Черноморского флота остаются в Корфу, либо, если таково будет желание командира эскадры, могут отправиться в Венецию или Неаполь. Там им надлежит ожидать известий от французского посланника в Константинополе, который даст знать, возможен ли для них проход в Черное море”.

Совершенно очевидно, что Наполеон задумал создать мощную военно-морскую группировку в Дании, которая была связана с Францией союзническими отношениями.

Следуя этим соглашениям, Александр повелел Сенявину выполнять все распоряжения Наполеона. Россия присоединилась к континентальной блокаде, а российский император заверил французского, что ненавидит англичан так же, как он, и будет поддерживать все его действия против Англии. Если его подлинные слова и не стали известны англичанам, то последствия Тильзитского договора они недооценивать не могли, тем более что на их глазах Наполеон вновь стал хозяином всей Адриатики.

Вице-адмирал Сенявин, вынужденный подчиниться, послал Александру прошение об отставке. Это не первый раз, когда он вступал в конфликт с императором, открыто называя его указы противоречащими государственным интересам. Учитывая стратегическую важность Каттарской области, он с помощью местного населения ее занял и отказался очистить, хотя по Пресбургскому договору она должна была отойти Франции. Сенявин справедливо полагал, что Наполеон, овладев крепостями Рагуза и Каттаро, легко сможет принудить Порту разорвать союз с Россией и обратиться против нее. Свою стратегию Сенявин строил, не считаясь с полученными им инструкциями, и в полном противоречии с видами правительства. Вице-адмирал действовал на свой страх и риск, твердо решив не подчиняться распоряжениям правительства, которые считал идущими в разрез с интересами России. Опираясь на поддержку черногорцев, он не без успеха противостоял французским генералам Лористону, Марсо и Молитору. Сенявин даже дерзнул вернуть царю его рескрипт, сопроводив его рапортом, в котором излагал свой взгляд на политическую и стратегическую ситуацию на Адриатике.

Трудно поверить, что это обращение к самодержцу всея Руси, императору и верховному главнокомандующему.

Вице-адмирал, среди прочего, упорно отказывался салютовать французскому флагу, на что жаловался новый губернатор Каттарской области Сезар Бертье. То, как в дальнейшем Александр обойдется с Сенявиным, в значительной мере объясняется воспоминаниями о его строптивости.

19 августа министр Чичагов потребовал от вице-адмирала следовать всем указаниям правительства.