Кристина качнула головой, но, не справившись с тревогой, все же отвернулась, чтобы взять себя в руки. Под встревоженным взглядом черных глаз новой знакомой сделать это было невозможно.

— Нет, ничего, — все же сдавленно проговорила она и решила перевести разговор на другую тему. — А почему сеньор Веларде столь близок со своей экономкой? Я еще вчера обратила на это внимание, но не успела спросить. Или мне показалось?

— Это сейчас она экономка, а раньше была кормилицей сеньора Сантьяго, — охотно объяснила Милагрос. — Матушка-то его родами умерла, вот сеньор Эдуардо и взял сеньору Матильду в дом. У нее как раз тоже сын родился, ну она двоих и вскармливала. А сеньор Эдуардо потом и ее, и ее сына выучил. Сама-то она из крестьянских была; ни читать, ни писать не умела, а теперь за всем домом следит. И сеньор Сантьяго к ней тоже с благодарностью относится. И она его любит, как родного сына. Всегда говорит, что у нее как будто близнецы родились: Сантьяго да Алехо, и друзьями они лучшими были, и…

— Алехо? — перебила Кристина Милагрос и даже головой тряхнула, не веря. Только одного Алехо она знала в королевском дворце из тех, кто имел доступ к регенту и мог достать ей пропуск на выезд из страны, но никогда в жизни она не заподозрила бы именно в нем ни вольного сокола, ни верного друга герцога Веларде. Нет, Сантьяго не упражнялся на нем в остроумии подобно тому, как делал это в присутствии кузенов или регента, он просто не замечал его, но, быть может, именно потому, что слишком хорошо знал? Он сам сказал, что тот, кто скрывается под маской Алькона, шпиониг для него в лагере Кинтина Керриллара, а капитан Алехо Руис Дельгадо…

— Сеньор Алехо Луго, — пояснипа Милагрос, прерывая размышления Кристины и на корню зарубая столь складную легенду. — Я, правда, никогда его не видела: он еще до меня рассорился с сеньорой Матильдой и уехал куда-то за границу. Сеньора Матильда тоже запрещает о нем говорить — ох, а я опять!.. Вы только не выдавайте меня, сеньора, ради бога! Пилар прибьет меня просто за эту болтовню, а я ничего дурного не хотела… Я только с вами…

В дверь раздался стук — на этот раз совсем не такой, как прежде: настойчивый и даже как будто хозяйский — и следом, не дожидаясь ответа, в комнату заглянула девушка Кристининого возраста в таком же, как у Милагрос, форменном платье, но передник ее был идеально отбелен, а шею и голову украшали незатейливые украшения. Судя по тому, как Милагрос сжалась и попятилась назад, это была та самая пресловутая Пилар, которая на пару с сеньорой Луго наводила в Нидо-эн-Рока свои порядки.

— Сеньора Веларде! — воскликнула она, и ее и без того хорошенькое личико украсила лучезарная улыбка. — Вы все-таки проснулись! А мы с сеньорой Матильдой заволновались: чего это Милли так долго не возвращается? To ли вас не разбудила и вместо этого устроилась спать на софе, от дел отлынивая. To ли у замочной скважины подслушивает да подглядывает. Вы уж не серчайте на нее слишком сильно: что с убогой взять? Прежний хозяин пригрел, а мы маемся с этим «чудом»: и проку никакого, и из дома не выгонишь. Не умеет ничего толком, ленится и лжет на каждом шагу, а мы…

Кристина столь выразительно подняла брови, что Пилар осеклась и присела в реверансе, прося прощения за болтовню. Милагрос стояла позади ни жива ни мертва.

— Если Милагрос свойственны подобные недостатки, почему сеньора Луго прислала ко мне именно ее? — жестко поинтересовалась Кристина, надеясь выбить у Пилар почву из-под ног. Однако та оказалась готова.

— Так сеньор Сантьяго велел самую молодую горничную вам отрядить, — невинно пожала плечами она. — Сеньора Матильда уж и так, и эдак его увещевала, говорила, что его супруга достойна самого лучшего ухода, но он и слушать не стал. А кто ж поперек хозяина идти захочет? Пришлось выполнягь. Но сеньора Матильда сразу поняла, что Милли не справится, вот и попросила меня к вам подняться. Надеюсь, вы не станете расстраиваться из-за этого маленького недоразумения? Я сейчас помогу вам одеться, а Милли пока отнесет прачке белье. Так мы и сеньора Сантьяго уважим, и вас обиженной не оставим.

Кристина видела в зеркале, как меняется за ее спиной выражение лица Милагрос. Сначала из испуганного оно сделалось совсем затравленным. Потом на нем отразилось сильнейшее волнение. На секунду оно вспыхнуло гордостью, вынудив расправить плечи, а после застыло в обреченности. Милагрос опустила голову, словно не надеясь, что поверят ей, а не Пилар, и снова зажамкала свои манжеты.

Кристина глубоко вздохнула, гоня несвоевременную жалость. Пока что предложение Пилар весьма ее устраивало, а значит, следовало им воспользоваться. А заодно выслушать во всей этой истории вторую сторону. Сантьяго сказал, что в его доме она может доверягь только трем людям, и ни Пилар, и Милагрос среди них не было.

— Хорошо, — согласилась она и кивнула Милагрос на постель, позволяя заняться бельем. — Но я не хочу, чтобы девочка была наказана за то, что не успела закончить свое поручение. Если узнаю, что моя просьба не была выполнена, немедля расскажу Сантьяго о том, как в его доме выполняются его приказы.

Пилар сделала еще один реверанс, очевидно принимая ее условия, однако следом покачала головой.

— Кажется, вы тоже попались под очарование этих невинных глазок, сеньора Веларде? — как будто с легким сочувствием проговорила она. — И наверняка уже предвзято ко мне относитесь, не доверяя моим словам и думая, что я оговариваю Милли из-за каких-то своих интересов? Только правда-то на моей стороне. Иди-ка сюда, милая, покажи сеньоре, что ты там прячешь под рукавами. Вы, сеньора, небось думаете, что там синяки да кровоподтеки? Ничего подобного! Давай, Милли, вытягивай левую руку! Пусть сеньора Веларде знает, что ты из себя представляешь!

Словно завороженная, Милагрос под ее взглядом приподняла рукав. На запястье у нее не было следов чужих пальцев, зато была словно бы выжженная буква «М*». Таким образом в Эленсии клеймили заядлых лгунов и клеветников, а это значило, что Пилар не врала. В отличие от Милагрос.

Кристина не сумела скрыть разочарование. Глянувшая на нее на секунду Милагрос почернела и, сгорбившись, принялась снимать постельное белье. Пилар повела плечами, будто прося за нее прощение, и обошла Кристину, чтобы зашнуровать ей платье. По старой институтской привычке Кристина оделась сама, оставив горничной лишь заключительную работу. На душе у нее, против утреннего, стало тяжело и горько.

— Представляете, какой позор на весь дом Веларде? — продолжила между тем Пилар. — На ярмарке такая неприятность случилась. Я взяла Милли с собой, чтобы немного развлечь ее после смерти сеньора Эдуардо, да потеряла в толпе из виду. А когда нашла, она уже с этой отметиной была. Не сказала ведь ничего, позже уже увидели. Стали выспрашивать — молчит. Но за дело, чай, на ровном месте такие вещи не делаются. Нам-то давно известно, что она та еще сказочница, мы уж и привыкли ни слову ее не верить. А людям, видать, не по нраву ее ложь пришлась. Вы только не расстраивайгесь так, сеньора, — сочувствующе попросипа она, очевидно почувствовав огорчение Кристины. — Вы не первая, кого Милли провести удается. Сеньор Эдуардо души в ней не чаял; не повериге, даже в завещание вписал, наказав сеньоре Матильде заботиться о ней, как о родной дочери. Вот и держим дома, несмотря на все ее грехи. Вас-то она наверняка на жалость развести пыталась.