Я выбрал самый крупный магазин для покупки инструментов, шорты, конечно, не совсем то, чтобы посещать такие магазины, но мне хотелось быть немного оригиналом. Да и жарко очень, сегодня явно аномальная жара, я просто таял на улице, и хотелось с разбега нырнуть в морскую, на крайний случай речную воду. Кстати, чуть дальше были городские пляжи, нужно будет обязательно посетить. Обязательно. В лёгкой одежде было ещё ничего, так что я не пожалел, что оделся именно так.

Магазин музыкальных инструментов занимал достаточно большое здание. Сперва я просто прогуливался, с некоторой ностальгией вдыхая такие знакомые запахи, после чего в отделе струнных инструментов присмотрел свою любимую «испаночку». Поначалу перебор не пошёл, но потом я взял себя в руки, закрыл глаза, и всё вернулось, будто не было годового простоя, гитара в руках просто пела.

– Я восхищён, месье, – слегка поклонился продавец. – У вас безусловно талант. Завернуть покупку?

– Шустрый, – хмыкнул я. – Гитару беру. К ней непромокаемый чехол, я видел, у вас такие есть, а также двойной комплект струн.

– Испанские?

– Конечно.

Уплатив, убрав чек в карман, я с гитарой на плече, пришлось подравнять ремень чехла, чтобы та удобно висела, пошёл гулять дальше. В отделе клавишных инструментов я с изумлением обнаружил знакомые аккордеоны, произведённые на фабрике в Союзе. У меня точно такой же был, но сгинул вместе с мотоциклом. Проверив три экземпляра, я отобрал себе один по нраву. Он продавался в комплекте с чехлом. Вот так я и вышел из магазина с двумя инструментами на плечах и с широкой довольной улыбкой на лице. Не ожидал такого успеха в покупках, ох не ожидал.

Мотнувшись на квартиру, я оставил инструменты и направился к Эйфелевой башне, надо хотя раз на неё взглянуть. Вход ещё был открыт, поэтому, купив билет в восточной кассе, я поднялся на лифте на обзорную площадку. И чего ею так восхищаются? Башня как башня, монументальная только. Работал ресторан, но я туда не пошёл, а спустился и, купив мороженого, стал прогуливаться по ночным улочкам. А тут ничего, и девушек много молодых да заводных…

Утром, приняв душ, я остался голышом: одежда была, но чистая – только выходная, остальная требовала стирки. Самому мне было элементарно лень ею заниматься, у меня отпуск, не трогайте меня, но я всё же оделся и спустился на улицу. Тут через три дома была прачечная. За час отстирал всё и почти высохшую одежду принёс домой. Погладил и убрал в шкаф. Вот и все дела.

Вдруг, в тот момент, когда я ставил на плиту чайник, раздался резкий стук в дверь. Сам не заметил, как у меня в руке оказался пистолет. Тихим шагом, крадучись подойдя к двери, я негромко спросил:

– Кто?

– Это я, Жермен, – услышал я знакомый голос.

Хмыкнув, я убрал пистолет в комод, стоявший слева от двери, туда же отправил и всё остальное оружие, так как был уверен, что при пальпации его обнаружат. Как только я открыл дверь, в квартиру ворвался брюнетистый короткостриженый вихрь тридцати одного года с великолепной стройной фигуркой, налитой грудью, пухлыми губками и милым личиком. Жермен примерно два месяца назад принесла карманный пистолет на починку. Это было оружие кустарного производства, которое могло при выстреле разорваться и нанести повреждения владельцу. В данном случае у него при выстреле в выбрасывателе застряла гильза, заклинив затвор. Я не сразу узнал в этой игрушке отголосок карманного браунинга. М-да, совсем плохой. Старик был у себя наверху, а я тут же выбил гильзу и даже почистил пистолет. Болтая при этом, мы с Жермен так возбудились, что я взял её прямо в мастерской, на рабочем столе. Такое у меня было в первый и последний раз. Да и та с охоткой пошла на контакт. Как она мне позже пояснила, её заводили рыжие. Кстати, муж у неё был тоже рыжим, до того, как облысел. Он был старше её на двадцать три года и, естественно, не мог её удовлетворять в постели. Результат налицо, она начала отовариваться на стороне. Связь с Жермен была непостоянной, в этой квартире, после того первого раза в мастерской она была три раза, и после этих трёх раз я с трудом возвращался к старику, будучи опустошённым как морально, так и физически. Жермен являлась женщиной в прямом смысле этого слова и в постели была неутомима. Всегда она меня укладывала на лопатки. Я вот её никогда, раньше выдыхался. Ну сейчас-то я отдохнул, посмотрим, кто кого.

Открыв дверь, я приготовился, что она снова бросится на меня, срывая одежду, но Жермен проскользнула в комнату и, заламывая руки, с надрывом воскликнула:

– Жан, я звонила в твою мастерскую, и там мне сказали, что твой учитель умер!

– А тебе какая разница, ты же его не знала? – удивился я.

Она замерла и удивлённо посмотрела на меня:

– Ты не скорбишь о нём?

– Скорблю, но на людях этого не показываю, память о моём учителе при мне останется навсегда. Но при чём тут ты?

– Тогда ладно, – с облегчением вздохнула она и, посмотрев на меня, плотоядно улыбнулась.

Мы тут же рванули друг к другу, и Жермен шепнула, когда я стягивал с неё юбку:

– Синяки и засосы не оставляй, мой муженёк, кажется, начал о чём-то подозревать.

Мы начали на ковре гостиной, потом перебрались на стол и уж с него в спальню. Наконец, благодаря неимоверному усилию, я всё же положил Жермен на лопатки. Она выдохлась первой. Сейчас лежала рядом, тяжело дыша, но всё же с перерывами смогла проговорить:

– Надо… сказать… впечатлил… Послезавтра повторим?

– Послезавтра я буду занят.

– Жаль, завтра у нас концерт. Он заканчивается в десять вечера, а до него – сплошные репетиции. Ну да ладно, после десяти я буду у тебя.

– А муж?

– А муж собрался после концерта к брату. Хотел, чтобы и я поехала, но я сделаю вид, что у меня голова болит.

– Обычно мужья так делают, чтобы проверить своих жён, – подумав, сказал я. – Ты ко мне поедешь, а он за тобой будет следить, чтобы на горячем поймать.

– Думаешь?

– Предполагаю. Сама же говорила, что он начал что-то подозревать.

– Чёрт. – Она села, отчего простыня сползла с груди. – Это что такое?!

Посмотрев, куда Жермен показывала пальчиком, а именно на свою восхитительную грудь, честно ответил:

– Засос. Извини, сама виновата, так завела меня, что я потерял голову.

– Ладно, придётся дома прикрываться пеньюаром. Всё равно муж на меня как на женщину в ближайшую пару недель не посмотрит. А насчёт завтра ты, думаю, прав, я проверю, будет он следить или нет. Сначала домой заеду.

Жермен, как и её муж, были музыкантами, играли они в симфоническом оркестре. Она играла на контрабасе, он скрипач. Заметив инструменты, Жермен сильно удивилась, она не знала, что я играю. Пришлось сыграть на обоих. Тонкий слух опытного музыканта сразу уловил ошибки.

– Давно в руки не брал? – спросила она.

– Год почти.