— Все равно, — поднялся я и глянул на Рэма. — Ты предлагал на семью посмотреть…

— По лестнице и направо на крышу, — кивнул он. — Насмотришься и зови всех обедать.

Я направился на лестницу, чувствуя, как по телу разливается тепло. Оно текло по внутренностям, согревая. У меня никогда не было тыла. Была волчья семья и ответственность. А вот плеча, на которое реально можно опереться — нет. Рэм прав. Держаться вместе гораздо лучше. И благодарил я его искренне.

Когда увидел через стекло двух медвежат, резвившихся на лужайке, уже не сдержал улыбки. Рон игрался с сыном Рэма так самозабвенно, что можно было уже не переживать о первом опыте оборота. Теперь он будет вытесняться радостью, и вскоре он забудет о том, что пришлось пережить.

Я уже хотел толкнуть двери и выйти к ним, когда у меня зазвонил мобильный. Звонили с неизвестного, но я все равно ответил на вызов.

— Мистер Хант. Это президент Джонсон.

— Слушаю, — подобрался я.

— Я хотел бы принести вам извинения.

— За что?

— За обвинение.

Я помолчал:

— Уверены? — усмехнулся, наконец.

— Я не знал. Ни о базе, ни об экспериментах. И теперь намерен разобраться. Мне нужна ваша помощь и показания.

— Я вам не верю.

— Понимаю. Но хотел бы, чтобы вы дали шанс доказать обратное. Никогда подобное не было моей целью.

— Неужели? Эксперименты над оборотными вполне могут вписываться в вашу политику выживания и укрепления позиций.

— Зачем мне это? Вы, Рэм… С вами всегда можно договориться и так. А паранойей я не страдаю. — Он помолчал. — Дайте показания. А я накажу всех причастных. Не в моих интересах резать сук, на котором сидят остатки человеческой цивилизации, мистер Хант. Вы — важный партнер. И вы важнее для нашего выживания, чем какие-то сомнительные результаты зверств.

— Неужели?

— Эйдан, я готов дать вам любые доказательства своих слов.

— Откуда вдруг такое прозрение, мистер Джонсон? Неужели не ведали столько времени, что творят ваши люди?

— К сожалению, пока Лоуренс не взялся за вас, у меня не было подозрений в сторону моего подчиненного. И я прошу помощи. Мне нужно сохранить мир. Это моя первостепенная задача…

— Я подумаю.

На самом деле испытал острое желание обратиться к младшему брату и спросить его мнение, потому что я не верил ни единому слову и испытывал острое желание дополнить свой список именем президента.

— Буду ждать, мистер Хант.

* * *

Я замерла с Роном, заглядывая в открытую дверь. Эйдан стоял позади, не давая подсказок как реагировать, чтобы помочь ему пережить это касание прошлого. Так мы и стояли молча на пороге его старого дома.

— Уютно… вроде, — оглянулась я.

Эйдан задумчиво смотрел из-за моей спины.

— Не хочу туда возвращаться, — тихо произнес и перевел на меня взгляд.

— Ну, может, и не нужно?

— Вот теперь это понял. Не хочу ничего вспоминать.

— Боишься? — вздернула я бровь.

Рон особенно сочно причмокнул пемиканом, не давая шанса тишине.

— А вдруг я был вообще полной сволочью? — Эйдан улыбнулся, опустив взгляд на сына.

— Значит, тебе определенно выдали второй шанс, который ты использовал на все сто.

— Ты правда так думаешь? — усмехнулся в своей манере, возвращая на меня внимательный взгляд.

— Немного страшно, конечно, — улыбнулась. — Но я не думаю, что ты прежний сильно отличался от тебя настоящего. — Я снова глянула внутрь: — Разве что тебе было одиноко.

Он вздохнул.

— Хотелось бы надеяться…

— Ты можешь оставить этот домик на всякий случай, — пожала я плечами. — Чтобы было где подумать и побыть одному.

— О чем мне тут думать? — оскалился он. — Нет, Ари. Думать будем вместе, а то без меня ты надумаешь что-нибудь снова. А этот домик надо спалить к чертям.

— Жалко… — замерла, когда его руки оплели талию, и он прижал меня к себе.

— Жалко, когда твоя женщина тебя боится.

— Я тебя не боюсь, — осторожно взглянула на него.

— Правда? А замираешь все время одинаково. Недотрога.

— Кто бы говорил, — закатила глаза.

— Давай, обними меня — я никому не скажу, — улыбался он соблазнительно, склоняясь к моему лицу. — Почему ты предлагаешь мне тебя оставить ради того, чтобы побыть одному? Может, ты хочешь побыть одна?

— Нет, — мотнула головой. — Рон же…

— А ты? Ты чего хочешь?

— Эйдан, я не хочу быть одна. Мне просто немного страшно, что с тобой все так быстро, сильно и без компромиссов. Я боюсь, что это все кончится.

— Трусишь.

— Именно. Прости, но быстрее не получится.

— Надо быть «лапочкой», Ари, — и он потерся носом о мой висок, а я зажмурилась от удовольствия, закусывая губы.

Прошла неделя, как мы вернулись из Смиртона. И вроде бы все закончилось, но Эйдан все равно иногда получал звонки, после которых его настроение портилось, и он потом подолгу возился с Роном, возвращая себе равновесие. Я все ждала, что он расскажет. Но он молчал.

— Может, надо все же мне рассказать, что там с судом? — отважилась я.

— Нечего рассказывать. — Но сжал он меня при этом сильней.

— Эй…

Послышался смешок:

— Эй?

— Ты врешь. Договаривались же!

Он выпустил меня из рук и увлек к ступенькам.

— Давай мне его, — уселся на крыльце и протянул руки к ребенку.

— Я думала, расскажешь страшную вещь.

— Президент Смиртона уволил Лоуренса. Того, который мне угрожал. И отдал под суд. А еще — он не знал о той базе. Теперь в департаменте обороны происходит тотальная зачистка.

— Ничего себе новости!..

Я передала ему сына.

— И они хотят, чтобы я участвовал в раскрытии этого дела. Но я еще не решил.

Мы замолчали, и тишина и умиротворение снова вытеснили тревогу от предстоящего.

— Хорошо тут, — подперла я щеку рукой, осматриваясь вокруг крыльца.

Лес уже прибирал к рукам домик — затянул ступеньки травой, покрыл мхом щели между досками… Может, Эйдан и прав — не стоит у него отбирать добычу. — Мне тоже есть, что рассказать про базу.

— Нет, — отрезал он. — Не хочу тебя впутывать. Я вообще не хочу все это вспоминать.

Я вопросительно вздернула бровь:

— Правда?