Мутации в ДНК, вероятно, будут одним из самых сложных признаков старения. Идеи, которые мы обсуждали, варьируют от экспериментальных подтверждений концепций в лаборатории до на данный момент чисто спекулятивных предположений. Но это проблема, с которой в конце концов нам придется иметь дело: мутации будут накапливаться, от 10 до 50 в год в каждой клетке тела, а клоны будут продолжать делиться, медленно удушая своих нормальных соседей, даже если мы полностью разберемся со всем остальным. Самым удачным решением этой проблемы было бы открытие в ходе дальнейших исследований, что мутации, не вызывающие рак, не настолько вредны для здоровья, чтобы быть существенной проблемой даже при большой продолжительности жизни, но мы должны готовиться к худшему, даже если надеемся на лучшее.

К счастью, в ближайшем будущем понимание распространенности и типа мутаций в процессе старения значительно улучшится. Секвенирование генома сейчас дешевле, чем когда-либо, и интерес к накоплению мутаций исходит не только от научного сообщества, занимающегося проблемами старения, но и от исследователей рака. Те из нас, кто заинтересован в лечении старения, должны убедиться, что эта работа исследует вклад мутаций в разрушение организма и рак, и убедиться, что попытки действительно лечить его развиваются в тандеме с исследовательской работой. Если мы сделаем это, то первые методы лечения для укрощения безудержных клонов или генная терапия для усиления защиты ДНК могут быть достаточно близки к тому, чтобы иметь значение для многих живущих сегодня людей.

После удаления, замены и починки всего, что возможно, заключительная стадия реального лечения биологического старения почти наверняка потребует от нас перепрограммировать собственную биологию, взломать то, что дала нам природа, чтобы предотвратить возникновение проблемных процессов в первую очередь. Поскольку «программа» для биологии написана в генах, это будет включать в себя их редактирование, чтобы оптимизировать положительные аспекты, минимизировать влияние отрицательных и создать новые возможности для наших клеток и органов.

Хотя это может показаться футуристичным, в обозримом будущем мы сможем многое сделать в области медицинского обслуживания. Пройдет совсем немного времени, и мы сможем использовать генное редактирование, чтобы усовершенствовать руку, которую нам дала эволюция, и даже сможем выполнить клеточное перепрограммирование, – другое название процесса создания индуцированных плюрипотентных стволовых клеток – чтобы повернуть время вспять в клетках не только в пробирке, но и во всем теле.

Эти идеи дают нам представление о последнем шаге в биогеронтологии и, возможно, во всей медицине. Объединение всего, что мы узнали до сих пор, в сложные компьютерные модели человеческой биологии, сделают все, что мы обсуждали, пережитками каменного века. Достигнув этой цели, мы станем действительно нестареющими – и, поскольку «старение» постепенно потеряет свой смысл, люди, вероятно, вообще перестанут называть эти методы лечения «антивозрастными».

ДНК – это чертеж тел, от крупномасштабной компоновки до мельчайших компонентов, которые управляют взаимодействиями внутри и между клетками. По мере того как мы все больше узнаем о человеческом геноме, в прессе появляется все больше историй о «гене» того или иного типа. И может возникнуть соблазн впасть в «генетический детерминизм», полагая, что все биологическое будущее, риск развития заболеваний, продолжительность жизни и даже большая часть личности человека определяются генетическим кодом.

Жизнь, конечно, сложнее. Очевидно, что ДНК действительно влияет на продолжительность жизни: в конце концов, люди могут жить более 100 лет, а червь-нематода – только несколько недель, и эта разница закодирована в нашей ДНК. Мы также видели, что мутации в отдельных генах могут резко изменить продолжительность жизни червей и мышей в лаборатории. Можем ли мы применить это знание на практике, чтобы продлить здоровый период жизни людей?

Первый вопрос заключается в том, в какой степени гены определяют наше нормальное долголетие. Изощренные исследования с однояцевыми и разнояйцевыми близнецами и анализ больших когорт позволяют оценить степень «наследуемости» долголетия – меру, в которой можно унаследовать долгую или короткую жизнь. Этот эффект оказывается на удивление небольшим – где-то около 25 %. Однако более поздние работы пересмотрели даже эту низкую оценку. К несчастью для статистиков, люди обычно не выбирают себе партнера совершенно случайно – они склонны объединяться в пары с людьми, чьи характеристики больше похожи на их собственные, чем можно было бы ожидать при случайном выборе, – тенденция, известная как ассортативное спаривание. Исследование 2018 года, в котором использовались тысячи записей актов о рождении и смерти с сайта генеалогии, математически скорректировало этот эффект. И было обнаружено, что наследуемость долголетия снизилась до менее чем 10 процентов. Исследователи действительно выяснили, что продолжительность жизни супругов была более схожей, чем этот же показатель их детей противоположного пола.

Это обнадеживающая новость для многих из нас: продолжительность жизни не записана в ДНК, и не нужно рассматривать возраст ваших родителей как предел того, как долго вы можете прожить. При правильном питании, физических упражнениях, здоровом образе жизни и некоторой удаче судьба находится в наших собственных руках в большей степени, чем кажется при упрощенном генетическом детерминизме.

Тем не менее это обескураживающая новость для любых биологов, надеющихся прочесать популяцию в поисках генетических основ долголетия. Генетические эффекты сложны, и мы не должны ожидать обнаружения удивительных мутаций долголетия, если будем наивно искать их в общей популяции без тщательного учета таких факторов, как ассортативное спаривание. К счастью, задачу можно сильно упростить, если взглянуть на более необычные случаи. Первым делом нужно исследовать исключительно старых людей.

Есть что-то определенно странное (в хорошем смысле) в людях, доживших до 100 лет. Исследования показывают, что нет существенных отличий в том, сколько они курят и употребляют алкоголя, занимаются спортом, чем питаются и сколько весят по сравнению с населением в целом. Несмотря на это, они не только живут дольше, но и, похоже, откладывают развитие возрастных заболеваний на более поздний срок. Исследование долгожителей США показало, что они проводят значительно меньше времени в состоянии болезней: 9 % для долгожителей против 18 % в более широкой популяции. Они также дольше сохраняют независимость, и средний долгожитель в исследовании все еще способен выполнять повседневные задачи вплоть до своего 100-летия.

По мере того как мы переходим от обычного старческого возраста к исключительному долголетию, наследуемость долгой жизни кажется более очевидной. Дожили ли ваши мама или папа до 70 или 80 лет, не имеет большого значения с точки зрения вашей собственной вероятной продолжительности жизни. Но если кто-то из ваших родителей дожил до 100 лет или даже больше, возможно, пришло время остановиться и обратить на это внимание. Наверное, вы сами заметили это – вероятно, семья вашего друга или, если вам очень повезет, ваша собственная, может проследить в своем роду целый ряд долгоживущих женщин (по статистике, это обычно именно представительницы прекрасного пола: женщин-долгожителей в пять раз больше, чем мужчин). Одно анекдотическое наблюдение действительно выдерживает статистическую проверку: если один из ваших братьев и сестер доживает до 100 лет, у вас примерно в десять раз больше шансов на это, чем у кого-то из общей популяции.