— Слушай, мне не жалко. Но говорят, павлинье перо в доме — к несчастью.

— Да хороните вы хоть верблюда! Психи! — злобно бросил разозленный Гоша и надавил на газ.

Мы с Зией долго смотрели ему вслед, пока машина не скрылась из вида.

— Ну, что делать? — спросил Зия.

— А ты думаешь, он нам поверил?

— А почему бы и нет?

— И ты веришь, что эта встреча всего лишь случайность?

— А почему бы и нет?

— Слишком много случайностей.

— Светлана, надо двигаться к морю.

— Да. Пора.

Оглянувшись по сторонам, мы еще раз убедились в том, что у дома больше никого нет, и начали действовать.

Зия положил мешок с мертвецом рядом с моторной лодкой и постарался отдышаться.

— Зия, что, очень тяжелый?

— Нормальный.

— У тебя, что ни спроси, все нормально.

— Светлана, мы скинем труп прямо в мешке?

— А как лучше?

— Но ты говорила, что нужно примотать на шею груз. Я считаю, что это не нужно. Все равно труп не всплывет.

— А я считаю, что нужно. Ради собственного спокойствия, — не уступала я.

— Для меня слово женщины — закон, — выдал свою коронную фразу Зия и принялся развязывать мешок. — Светлана, оставайся на берегу. Я недолго, — сказал он, примотав тяжеленный камень на шею мертвеца.

— Зия, даже не хочу это обсуждать, — покачала я головой и прыгнула в моторную лодку.

Избавившись от трупа, мы молча поплыли к берегу. На слова у нас просто не было сил. Я всматривалась вдаль в надежде увидеть берег, но его не было видно. А затем заморосил мелкий дождь… Такой мелкий и такой неприятный…

Я подтянула к подбородку колени и обхватила себя руками в надежде унять дрожь.

— Тебе холодно?

— Нет, это просто нервы.

— Не нервничай. Уже все позади. — Зия снял легкую летнюю куртку и накинул мне на плечи.

— Просто как-то на душе нехорошо… Неспроста все это… Неспроста… Я не думаю, что все самое страшное уже закончилось. Мне кажется, что самое страшное еще только начинается. — Я говорила и смотрела на восхитительное, красивое, накачанное тело Зии.

— Почему ты так думаешь?

— Если кто-то подкинул нам труп, значит, этот кто-то вряд ли оставит нас в покое…

Зия набрал мужчин, которые изъявили желание работать в нашем борделе, и подписал с каждым контракт. В документе оговаривались четкие сроки, своевременная оплата и строгое неразглашение коммерческой тайны. Все мужчины отличались высоким ростом, крепким и красивым телосложением, южным загаром и приятными чертами лица. Они жили в апартаментах правого крыла дома и при встрече со мной смотрели на меня с обожанием.

Я не просто упивалась властью над работавшими у меня мужчинами — я сдавала их состоятельным женщинам, которые в силу своей занятости, положения, нежелания заводить долгие романы или вынужденного одиночества нуждались в мужских ласках, и получала за это хорошие деньги.

Я решила съездить на пару дней в Москву, чтобы проведать своих близких и провернуть одно дельце. В центральном местном универмаге я стала опустошать прилавки и набивать багажник подарками для детей и мамы. Внезапно кто-то положил руку мне на плечо. Я вздрогнула и слегка дернулась.

— Ты чего? — Рядом со мной стоял Гоша, и если кто-нибудь и принял бы выражение его лица за улыбку, то я увидела только оскал.

— А ты чего людей пугаешь?

— А ты что, из пугливых, что ли?

— Из пугливых.

— Ну, тогда привет.

— Привет. Давно не виделись.

— С той самой ночи, когда ты хоронила своего павлина. А я как раз должен был тебя сегодня встретить.

— Зачем?

— Петрович с тобой поговорить о чем-то хочет. Велел тебя к нему доставить на разговор.

— Вот еще, — фыркнула я и выронила плюшевого медведя. — Что значит велел? Передай ему, что я женщина свободная и делаю только то, что считаю нужным.

Гоша поднял плюшевого медведя.

— Он поужинать с тобой хочет и кое о чем потолковать. Я бы тебе не советовал с Петровичем конфликтовать.

— Ну да, он же криминальный авторитет! — не задумываясь, выпалила я.

Гоша закрыл мне рот потной ладонью и оглянулся по сторонам:

— Тише.

— Убери ладонь, — промычала я, брезгливо морщась.

— Извини.

Гоша убрал свою ручищу, я попыталась отдышаться.

— Ладонь у тебя вонючая.

— Да я таким одеколоном душусь, что тебе и не снилось, — обиделся Гоша.

— И какой же это одеколон, что он мне не снился? «Шипр», «Тройной» или «Саша»?

— Да пошла ты…

— Сам пошел.

Гоша холодно бросил:

— Поехали.

— Куда?

— Тебе два раза повторять?

— Я сейчас не могу. Я в Москву уезжаю.

— На сколько дней?

— На пару. Вот вернусь, тогда поговорим. — Я нагрузила Гошу мягкими игрушками и направилась к своей машине. — Ну что стоишь? Помоги донести.

Гоша поплелся за мной, не понимая, зачем мне понадобилась такая уйма плюшевых зверей.

— Ты что, до сих пор в игрушки играешь?

— Нет, милый. Я уже давно играю только во взрослые игры.

— А кому же тогда все это?

— Детям.

— Каким детям?

— Моим.

— А у тебя что, есть дети? — как лошадь, заржал Гоша, подходя к моей машине.

— Есть.

— И много?

— Много. Двое.

— А чо не трое?

— Третьего не успела родить. Муж умотал, — ледяным тоном сказала я и побросала игрушки в багажник.

Захлопывая багажник, я чуть было не прихлопнула Гоше руку. Браток слегка взвизгнул и чудом успел отскочить.

— Ты чего?

— Ничего! У меня времени нет. Меня дети дома ждут.

— Где?

— В Москве.

— Брось трепаться. Нет у тебя никаких детей.

Я уперла руки в боки и со всей торжественностью, на какую я только была способна, произнесла:

— Я мать двоих несовершеннолетних детей. Что, не похожа?

— Не похожа. А муж твой где?

— Умотал!

— Куда?

— Налево.