очень сложно, чтобы вы поехали на данный момент. И не так давно вы ездили уже по путевке, Любовь Ивановна, именно с классом. И в общем-то вы не первая, которая пришли и просите эту путевку. И если только смотреть в отношении к вам, то сложно принимать все аргументы, которые вы мне привели. Надо учитывать еще и коллектив.

Массированная атака — сразу четыре аргумента подряд. Последний — использование заемной силы коллектива.

(25) — Любовь Павловна, но ведь едут же учителя и с 11-го класса. И у них тоже выпуск, и тоже экзамены. А почему вот именно я?

Ответ лишь на первый аргумент. Появление первых признаков эмоциональной дестабилизации — обиды: «А почему я?»

(26) — Но не классные только, во-первых.

(27) — Ну знаете, на несколько дней-то, всего на пять дней, можно, конечно, отлучиться.

Заурядный обмен пинками типа «ты не прав».

(28) — А что еще вас прельщает в этой поездке, только то, что вы никогда не были, это вас где-то задевает? Либо вы еще какую-то цель преследуете?

Начало нового раунда манипулятивного воздействия. Задача: дестабилизировать психическое состояние адресата, чтобы прекратить беседу. (Возможно, идея манипуляции была индуцирована неожиданно подвернувшейся реакцией обиды просителя.) После неуспеха во «внешних» мотивировках готовится атака непосредственно на личностные структуры. Слово «задевает» как нельзя лучше подходит для решения поставленной задачи.}

(29) — Да нет. Вот знаете, для меня это был самый трудный год в моей жизни. Морально. Мне так хотелось немножечко отдохнуть, отойти от всего.

Защита: отрицание угрозы вторжения: «Да нет». Но тут же и раскрывается... Даже мы, совершенно внешние наблюдатели, можем почувствовать себя уже находящимися в душе преподавателя — куда еще дальше?

(30) — Морально в чем?

Вот он — самый разрушительный удар. Манипулятор близок к победе.

(31) — Ну это знаете, такие... семейные. Очень серьезно... Я ведь знаете, всего несколько месяцев назад похоронила отца. Это такой тяжелый год.

(Пауза. Плачет. Обращаясь к участникам тренинговой группы: «Это и вправду так все было.»)

Остановиться уже не может, каждое следующее слово все сильнее затягивает в вихрь чувств. Манипуляция, доведенная до своего логического завершения, теперь уже поставила самого манипулятора в морально непривлекательную позицию, чем ослабила его позицию. Вероятно, теперь профлидеру придется уступить.

Теперь обсудим взаимосвязи между шагами-репликами. Самым высшим (в рамках одного сюжета) уровнем, на котором они объединены, являются сцены:

1. Борьба вокруг вопроса о наличии путевок (реплики 2—6). Проситель владеет инициативой, атакует, профсоюзный функционер вынуждена отступить.

2. Неопределенность, покачивание весов. Профлидер завладела инициативой (реплики 7—14), ведет разведку. Проситель утратила динамику, пребывает в ожидании.

3. Склонение чаши, перелом (15—17). Проситель вслед за инициативой сменила и пристройку, став на ступеньку ниже.

4. Террор бюрократа (18—24). Почувствовав слабину, профлидер устремляется в атаку. Кульминация атаки шла уже под знаком уничижения, а не манипуляции.

5. Душевная дестабилизация просителя (25—31). В некоторых сценах можно было бы выделить еще более дробные структурные элементы. Что касается манипуляции, то здесь их две, разделенные коротким периодом уничижения и защиты от него. Целью первых манипулятивных стараний было стремление увести от основной проблемы, решать которую профлидер не хотела. Когда же разговор вышел на ее обсуждение, то исчезла необходимость в манипуляции и была применена тактика открытого подавления. Но поскольку проситель все еще не сдавалась, а обострять отношения профлидер не стала, то она перешла к манипуляции с новой целью: сделать просительницу неспособной продолжать беседу. Правда, не рассчитав силу, довела до слез, чем поставила себя в позицию явного агрессора.

Посмотрим защиты: уход (п. 3), игнорирование, больше похожее на атаку (п. 5), замирание (пп. 7—14), управление агрессором в виде его успокаивания (пп. 14—18) и жалоб — преобразованного плача (24—29). Из специфических защит от манипуляции:

а) вопрос в п. 23 может быть расценен как попытка (скорее всего нерефлексируемая) вскрыть манипулятивные намерения (увести от темы разговора, дестабилизировать),

б) есть силовая борьба, очень ярко — в пп. 3, 17, 32;

в) блокирование автоматизмов не наблюдается,

г) защита себя как субъекта выразилась в настойчивости. Слабые места, где защита не сработала:

а) податливость на провокации (запуск автоматизмов): ♦противник отступил, я в ожидании триумфа» — в п. 7, «вопрос требует ответа» — в нескольких местах пришлось отвечать на пустые вопросы, в п. 16 попалась на удочку сравнения, под нажимом унизилась, на нанесение обиды обиделась;

б) подставила больное место души под удар.

Мы подвергли анализу лишь только вербальный ряд. Но и так комментарии по объему заметно превышают сам текст. А ведь вне рассмотрения осталось очень много материала паралингвистического и невербального характера, который может сильно повлиять на интерпретацию вербального текста. Например, если учесть, что преподаватель все время простояла, а хозяйка кабинета так и не предложила ей сесть. Или такой эпизод: «Ну, это не аргумент»,— и отвернулась от собеседницы, глаза опущены вниз, тень ухмылки промелькнула на губах.

* * *

В проведенном эмпирическом исследовании была показана возможность выделения как манипуляции, так и защиты от нее с помощью аналитически заданных критериев. Также было вскрыто наличие феноменов защиты от психологического воздействия — в основном неспецифических реакций. Специфические психологические защиты выделяются только по результатам оценки в свободных неформализованных понятиях. В составе неспецифических защитных действий в первую очередь выделяются такие первичные защитные установки, как бегство, изгнание и управление, тогда как замирание, блокировка и игнорирование — реже. В проанализированном сюжете обнаружена лишь часть из обсуждавшихся специфических защит. Что касается использовавшихся признаков в экспертной серии оценок, то была выяснена их недостаточная специализированность для решения поставленных задач. Образец качественного анализа сюжета был выстроен в большей степени на языке предложенных понятий. Иногда использовались образные и метафорические средства описания. Это означает, что предложенные понятия имеют высокую объяснительную силу и хорошую различительную способность.

Более подробно методические вопросы будут обсуждены в завершение главы. Пока же читателю предлагается пример использования герменевтического приема к стимульному материалу, в котором сочетаются черты и письменного текста, и поведения как «живого текста».

7.2. Мошенник и жертва: кому больше досталось?

В данном разделе предлагается опыт интерпретативного исследования, выполненного в рамках заявленной герменевтической методологии — как по используемым средствам, так и по языку анализа. Данный исследовательский прием уже использовался в литературных материалах к 3-й, 5-й и 6-й главам. Там эти эскизы выполняли роль иллюстраций к обсуждавшемуся содержанию. Особенность данного наброска в том, что анализу подвергается не что-либо одно (манипуляция или защита от нее), а само взаимодействие, в составе которого находим самые разные способы психологического воздействия, включая