Это был именно тот спектакль, которого Джек ожидал. Он волновался по этому поводу весь уик-энд, с того самого момента, как в субботу после обеда позвонил полковнику Хименесу.

— Выступление назначено на утро понедельника, — сообщил ему Джек.

— Очень рад это слышать, — ответил полковник.

Поскольку Джек заранее уведомил правительство Соединенных Штатов в лице судьи о том, что защита может пригласить в качестве свидетеля кубинского военнослужащего, с помощью Государственного департамента был разработан особый порядок быстрой и беспрепятственной доставки этого необычного свидетеля в Майами. Если обычному рядовому кубинскому эмигранту за право выезда в Соединенные Штаты понадобилось бы заплатить кубинскому правительству сумму, равную примерно пятилетнему заработку, то для того чтобы ровно через сутки именно этот солдат-кубинец оказался в Майами, потребовалось всего лишь благословение Кастро. Но Джека все равно одолевали сомнения. Действительно ли солдат прибудет? Не станет ли он беженцем-дезертиром, ступив на землю Соединенных Штатов, не откажется ли от своих показаний и не растворится ли на свободе? Эти сомнения не покидали его на всем пути в зал заседаний.

Но, как бы то ни было, он понимал, что ждать осталось недолго.

Джек поднялся с места и заявил:

— Ваша честь, защита вызывает рядового Фелипе Кастильо.

В зале суда начался сильный шум, и с галерки донесся нестройный гул сердитых выкриков.

— Порядок! — воззвал судья, стукнув по столу молотком.

Выкрики продолжались на быстром, как пулеметная очередь, испанском. Каждый из орущих хотел крикнуть что-то свое, и для Джека все возгласы сливались в неподдающийся расшифровке шум. Но он достаточно хорошо знал испанский, чтобы понимать, что ему не кричат: «Давай, защита, вперед!»

Федеральные приставы незамедлительно приструнили разошедшуюся публику. Какие-то мужчина и женщина мирно прошествовали к выходу. Еще на троих мужчин пришлось надеть наручники, и из коридора, куда их вывели, еще некоторое время доносились протестующие крики. Одни присяжные с испугом наблюдали за арестами, другие не сводили глаз с Джека и его клиентки, словно говоря: «Как вы посмели!»

В зале заседаний по-прежнему громче обычного переговаривались и топали ногами, но судья быстро навел порядок, ударив по столу молотком и резко заявив:

— Достаточно. Еще одна такая выходка, и я удалю из зала суда всех, кроме представителей средств массовой информации.

В зале воцарилась тишина, но напряжение ощущалось во всем.

— Пристав, — распорядился судья, — пригласите свидетеля.

Пристав подошел к боковой двери, открыл ее и проводил молодого латиноамериканца в зал суда. Тот был одет в штатский костюм с галстуком, как будто это могло помочь унять страсти. Линдси стиснула руку Джека. Зрители подались вперед. Присяжные надменно выпрямились на своих местах. Создавалось впечатление, будто все присутствующие вдруг осознали, что на их глазах вершится история или, по крайней мере, происходит нечто такое, о чем можно будет вдоволь поговорить на вечеринке с коктейлем.

Рядовой Кастильо поднялся на место для дачи свидетельских показаний, чтобы принести клятву. Судебный пристав произнес знакомые слова присяги по-английски, а затем переводчик повторил их свидетелю по-испански.

— Si, lojuro. Да, клянусь, — ответил тот, после чего опустился на свое место. Глаза его перебегали с судьи на присяжных, потом на собравшуюся аудиторию и обратно. Наконец, он остановил взгляд на Джеке — единственном знакомом ему лице, на котором не увидел враждебности.

Джек медленно подошел к нему. Он хотел, чтобы свидетель почувствовал себя комфортно и мог сказать все, что способно было помочь его клиентке, но если Джек начнет с ним нянчиться, то будет выглядеть в глазах присяжных как почитатель Кастро. Он знал, что ступает по лезвию ножа.

— Доброе утро, рядовой Кастильо.

— Buenos, — ответил тот, что было переведено как «доброе утро». Присутствие переводчика представлялось лишним, поскольку все присяжные, кроме одного, в равной мере хорошо владели обоими языками, а одному-двум из них нужен был, скорее, переводчик с английского на испанский. Это являлось еще одним неудобством, которое приходилось учитывать адвокату защиты: в большинстве своем присяжные выслушают каждый вопрос и ответ не один раз, а два. И любая оплошность станет оплошностью вдвойне.

Джек быстро покончил с прошлым Кастильо, во всяком случае, настолько быстро, насколько это удалось с помощью переводчика. От факта, что свидетель является солдатом неприятельской армии, некуда было деться, но Джек изо всех сил постарался не заострять внимания на его любви к режиму, продолжая допрос в формате «вопрос-перевод/ответ-перевод».

Он спросил:

— Военная служба на Кубе обязательна, не так ли?

— Да, в некотором роде.

— Когда вы должны были начать проходить воинскую службу?

— Сразу же после того, как я получил среднее образование.

— Если бы вы отказались идти в армию, что бы вам грозило?

— Тюрьма.

Джек сознательно пропустил его обязанности наблюдателя на сторожевой вышке с кубинской стороны Гуантанамо. Это был тот самый свидетель, который никогда не мог стать ближе и понятнее присяжным, сколько бы ни держал его Джек на свидетельском месте и как бы ни пытался представить его обычным человеком с маленькими слабостями. Лучше всего было высветить основные моменты его показаний, ради чего, собственно, он и прибыл в Майами, а потом отправить его домой.

— Рядовой Кастильо, вы были на дежурстве семнадцатого июня, в день смерти капитана Пинтадо?

— Да, был.

— Вы заметили что-либо необычное в резиденции капитана Пинтадо?

— Да, заметил.

— Вы заметили это невооруженным глазом или же с помощью каких-либо приборов?

— С помощью приборов, естественно. У нас есть достаточно сложные оптические приборы. Достаточно мощные.

— Не могли бы вы описать то, что увидели, пожалуйста?

Вопросы чередовались с ответами, и свидетель повторил ту же самую историю, которую Джек уже слышал в кабинете полковника Хименеса. Он входил в состав разведывательной команды, которая вела наблюдение за частью территории военно-морской базы, где располагались и жилые дома офицеров Корпуса морской пехоты США. В утро смерти капитана Пинтадо, около пяти тридцати, он видел, как Линдси Харт ушла на работу в обычное время. Двадцать минут спустя, около шести часов утра, он заметил мужчину, который вошел в дом Пинтадо. Мужчина не постучал. Он просто вошел внутрь.

— На этом мужчине была униформа? — спросил Джек.

— Да, была.

— Какого рода войск?

— Береговой охраны США.

— Рядового или офицера?