— Андрис, что случилось? — прохрипела я. Как всегда по утрам, мой голос не отличался изысканностью.

— Полынь тебя обыскался. Бегом!

Я со стоном выбралась из спальника. Коллега из Ведомства и не думала никуда уходить, стоя в углу: сложила руки на груди и отбивала ногой быстрый ритм — само нетерпение! Обычно добродушная, сейчас Андрис казалась очень взволнованной. Или, может, взбудораженной? Ищейка ведь, не хухры-мухры.

Из кухонного проема на меня осуждающе смотрел Дахху. Наконец он вздохнул, покрутил пальцем у виска и, зевая, поставил кипятиться чайник. Я быстро натянула штаны, накинула поверх майки летягу и отправилась за Андрис.

У выхода из пещеры лежало несколько бумажных ташени. О нет! Кажется, птички не смогли меня найти в этом домике без окон и с единственной закрытой дверью. Я поднялась их с земли и припустилась за энергично удаляющейся Йоукли. К счастью, удалялась она недолго — ровно до привязанной на углу лошади.

— Полынь зол, тебе правда надо поторопиться, — сказала она, меняя длину стремян и подтягивая седло. Я меж тем развернула послания. Лаконичные тексты подтверждали только что сказанное: «Кажется, новый труп. Просыпайся, жду в Ведомстве». «Тинави, где ты? Теперь уже жду у Позабытого моста». «ТИНАВИ, ПОДЪЕМ, У НАС УБИЙСТВО». «Где тебя носит?!». «Следующим трупом будет твой. Посылаю за тобой Андрис и Плюмика. Не встанешь — закопаю».

— Кто такой Плюмик? — спросила я.

— Вот тот красавец, — Андрис кивнула в сторону маленькой совушки, сидевшей на ветке. Это был крохотный шарик, состоящий, казалось, из одних только мягких перьев и круглых глаз. Умилительный в любых других обстоятельствах, сейчас совенок сидел, насупившись, и смотрел на меня недобро. Видимо, тоже не выспался. — Ты следуй за Плюмиком на моей лошади, а у меня уже другое задание. Где тут ближайший двор кентавров?

Я махнула ей рукой в нужном направлении, и Андрис бодро отправилась туда. Кожаный рюкзачок подпрыгивал у нее на спине при каждом шаге. Плюмик нетерпеливо заухал и нахохлился.

— Тороплюсь, тороплюсь, — пообещала я, устраиваясь в седле.

Минуту спустя мы во весь опор мчались сквозь город. Небо только-только начинало розоветь на востоке. Я изо всех сил прижалась к шее лошади, потому что мое невыспавшееся тело так и клонило то в одну, то в другую сторону. Плюмик, смешно размахивая крыльями, летел впереди и на ходу умудрялся приветствовать начинающийся день каким-то странным кудахтаньем, неожиданно громким для его миниатюрных размеров.

***

Полчаса спустя совенок опустился на ветку сирени. Судя по всему, это был конец нашей скачки. Я остановила лошадь и огляделась. Мы находились в конце Посольского квартала, расположенного в самом сердце города. Вокруг царили удивительные постройки, соответствующие вкусам тех или иных иноземных дипломатов. Ничто не нарушало рассветную тишину, кроме стрекота одинокой цикады. Я недоуменно посмотрела на совушку.

Плюмик моргнул раз, другой, после чего — клянусь! — вполне по-человечески вздохнул и пролетел еще метров десять. За чьим-то бамбуковым садом виднелись воды рва Рейнича, а за ними — сам дворцовый остров.

— Мне что, вплавь до Дворца добираться? Крыльев-то нет, как у тебя, — буркнула я, обходя дипломатический участок.

Купания, впрочем, не потребовалось. Когда я подошла вплотную ко рву, то охнула от неожиданности. От Посольского квартала и почти до противоположного берега вела ледяная тропинка. И это в середине мая! Правда, тропинка эта выглядела крайне ненадежно — вся в лужах, частично уже совсем прозрачная. Дырявая по самый не горюй, короче, но все-таки. Зато там, в конце, она внезапно крепла, превращаясь в небольшую льдину ярко-белого цвета. Очень даже реальную льдину, судя по тому, что к ней были приставлены две лодочки, а на самой льдине стоял человек в знакомом сложносочиненном одеянии.

Я боязливо попробовала мыском лед. По ощущениям самый настоящий, но идти по нему не вариант, конечно — вон, даже те люди на лодках плыли, а как же я? За спиной у меня раздалось недовольное клекотанье Плюмика. Я обернулась. Совушка клювом указала мне еще на одну крохотную лодочку, привязанную уже на моем берегу, просто поодаль.

— Да ты умнее меня, зараза! — на свой манер похвалила я птичку. Залезла в плавсредство, подняла с днища весла и погребла к льдине.

До людей было метров десять. Это были Полынь, незнакомая мне Ищейка и два коронера. Ищейка и медики сидели в лодочках. Полынь склонился над телом на льдине. Льдина опасно трещала при каждом его движении.

— Я тут — возвестила я, подгребая. Коллеги кивнули мне в ответ. Объектом их внимания — и сидящих, и стоящего, — оказалась мертвая женщина. Она лежала на льду, лицом вверх, и все голые участки ее тела были покрыты странными символами и цифрами, изображенными черной краской. — Ох…. — выдохнула я. — Это что, шестая жертва?

— Как видишь, — буркнул Полынь.

— Уже известно, кто это? — я обплыла льдину по кругу, чтобы осмотреть тело со всех сторон. Залезать туда не стоило — лед стремительно таял, расходясь трещинами под куратором и трупом. Полынь тоже увидел это и поспешил спрыгнуть ко мне в лодочку. Нас жутко зашатало, но обошлось. Не хотелось бы стать завтраком для ливьятанов!

— Достоверно неизвестно, но у меня есть очень веское предположение… Момент.

Куратор достал имаграф и поколдовал немного. Мы все послушно замерли. Когда раздался хлопок и стеклянный шар для «быстрых картинок» заволокло туманом, Полынь раздал указания сотрудникам Ведомства, а сам погреб вместе со мной прочь. Коронеры начали осторожно стаскивать труп в свою лодочку.

Судя по ругани и вскрикам за спиной, получилось у них не очень. Надеюсь, не выронят: лодочки у всех у нас — одно название!

— Так что же у тебя за предположение? — спросила я.

— Думаю, это одна из наших подозреваемых, Айрин. Вчера Ищейкам так и не удалось обнаружить ее среди ста двадцати проживающих в Шолохе женщин с таким именем… Та же ситуация была с Мелиссой. Но несколько часов назад произошли два события. Во-первых, городской патрульный обнаружил эту льдину и труп на ней. Поскольку наше дело о маньяке неизвестно общественности, он сначала вызвал Смотрящих. Те вспомнили, что где-то недавно фигурировали трупы в краске, отправили запрос, поняли, что это наше дело, послали за дежурным Ловчим, тот вспомнил обо мне и вызвал меня. Все они бесконечно плавали туда-сюда и общались с помощью официальных ташено-бланков, заполненных по всем правилам. Это вечное бюрократическое промедление, чтоб его… Короче, когда я приехал сюда, случилось еще кое-что, что и натолкнуло меня на мысль о личности убитой. Помнишь, я повесил Сеть Знания на дом Бундруми? В общем, за полчаса до рассвета к нему прилетела ташени с текстом: «Господин Бундруми, Айрин у вас? Мелисса». Бундруми ей ответил: «Дорогая Мелисса, этой ташени вы выдали себя Ловчим. Я уже сутки под домашним арестом. Будьте прокляты со своей подругой за то, что испортили мне жизнь. Бундруми».