Вторая домоправительница, перед тем как покинуть дом в девять, ставила обед на стол. К этому времени мальчик, Бенни, уже лежал в постели и спал, так что Кирстен могла без помех насладиться трапезой.

Только в этот вечер Руди Нимс собирался ей помешать, да так, как ей не мешали за всю ее жизнь.

Он подождал еще пять минут, прежде чем открыть дверь в коридор, чтобы не сомневаться, что она уже в столовой. Даже в одиночестве она предпочитала обедать там, читая за едой газету, которую раскладывала на большом столе.

Руди Нимс для начала собирался разложить Кирстен на этой самой газете.

Дверь между буфетной и столовой, одну из двух, что вели в столовую, Руди нашел открытой. Кирстен сидела за столом. Спиной к нему.

Светлые волосы она стригла коротко. Элегантность шеи просто зачаровала его.

Руди решил, что, наигравшись с Кирстен, задушит ее. Такая шея…

Он наблюдал, как женщина переворачивает страницу газеты. Отметил изящность кистей. Пальцы длинные, прекрасной формы…

Прежде чем задушить ее, сказал себе Руди, он сломает ей все пальцы, один за другим.

Когда он переступал порог буфетной, под ногой скрипнула половица.

Кирстен повернула голову, еще более прекрасная, чем на фотографиях, и закричала.

Руди рванулся к ней, когда она поднималась со стула. В руке она держала вилку. Подняла ее, будто кинжал, но Руди не испугала. При всей ее быстроте, в скорости реакции Руди значительно ее превосходил. Схватил за кисть и чуть ее не сломал. Кирстен закричала от боли, вилка упала, он отодвинул стул в сторону, начал заваливать Кирстен на стол, на ее обед и…

Руди услышал, как разбилось окно за мгновение до того, как взвыла сирена охранной сигнализации. В удивлении Руди отвлекся, что позволило Кирстен перейти к активным действиям.

Она вновь закричала и бросила ему в лицо стакан для вина. Руди уклонился. И когда стакан разбился об пол, в арке по правую руку появился этот человек, вошел в столовую из коридора, здоровенный мужчина с таким жутким лицом, что Руди на мгновение парализовало.

Овладевая женщиной, Руди предпочитал ломать ее сопротивление исключительно руками, телом, не прибегая к пистолету, ножу, свинчатке. Парень он был крепкий и начинал общение с женщиной с того, что демонстрировал не только свою силу, но и радость, которую доставляло ему ее использование.

При виде этого надвигающегося страшилы, этого творения Франкенштейна, Кирстен издала новый крик. В ужасе попятилась от них обоих.

Руди схватил нож со стола, но это был не стальной нож, а обычный обеденный. Впрочем, и им ударить Руди не удалось, потому что гигантская лапища сомкнулась на его запястье, как совсем недавно его рука сомкнулась на запястье Кирстен. На изуродованном лице сверкали самые жуткие глаза, которые Руди доводилось видеть только в фильмах ужасов и в зеркале, и глаза эти переполняла ярость. Теперь этот человек заломил руку Руди за спину. Все произошло очень быстро, и уже через каких-то шесть секунд после того, как этот монстр ворвался в столовую, Руди (не Кирстен) кричал диким голосом, а когда его запястье переломилось, как запястье маленькой девочки, боль сверкнула перед глазами ослепительной вспышкой молнии. Монстр швырнул его на пол, и ослепительный свет сменился для Руди чернильной тьмой и тишиной.

Руди Нимс пролежал без сознания лишь пару минут. Когда пришел в себя, нападавший стоял над ним, смотрел на него сверху вниз, и Руди не решился встретиться с ним взглядом, отвел глаза, как сделал бы, повстречав бешеного волка, не желая, чтобы тот бросился на него, приняв прямой взгляд за вызов.

Он не увидел Кирстен, зато по столовой ходил седовласый старик в шлепанцах и подбирал с пола вилку, обеденный нож, осколки разбитого стакана для вина. Столовые приборы он вернул на стол, осколки бросил в пластмассовое мусорное ведерко.

— Как хорошо, что она еще не налила вина, — сказал старик монстру. — Ковер пришлось бы выкидывать. Ох, ты только посмотри, конские бобы таки размазали по ковру, — он поцокал языком. — Знаешь, Том, я не уверен, что такое яростное нападение можно расценивать, как gemult chesed, даже если тебя подвигла на это доброта. Но кто я такой, чтобы судить об этом? Я всего лишь старый пердун, который пытается удержать мотель на плаву и делать то, что правильно, во времена, когда ни первое, ни второе не приносит дивидендов.

Сломанная рука так сильно болела, а старик так расплывался перед глазами, полными слез, что Руди задался вопросом, а не галлюцинирует ли он?

Но вдалеке уже слышался вой полицейских сирен.

Генри Роврой не мог удержать Джима вне дома. Поэт мог войти через чердак, если б ему не удалось воспользоваться дверью, мог войти через стену, безо всякого уважения ко мнению просвещенных профессоров и рафинированных ученых, которые отметали саму идею призраков с пренебрежительным фырканьем или смехом. Он контролировал ситуацию, его убитый брат, с этим Генри ничего поделать не мог.

Соответственно, поскольку ручная граната не могла остановить человека, который уже мертв, Генри положил ее в холодильник. Такой странный выбор поначалу поставил его в тупик, но потом он решил, что сделал его на подсознательном уровне: ручная граната вызвала ассоциацию с ананасом.

Смирившись с неизбежным, он убрал все стулья из-под дверных ручек и поставил к столу. Открыв дверь в подвал, постоял на верхней площадке, всматриваясь вниз, где свет горел уже более двадцати четырех часов. Ничего не услышал, но позвал: «Джим?» Не получив ответа, добавил: «Не следовало мне самому убивать тебя, моего родного брата. Лучше б я нанял кого-нибудь, чтобы он убил тебя, а потом убил бы его».

В какой-то момент он увидел женщину, стоящую на крыльце. Поначалу решил, что это Нора, присоединившаяся к Джиму на новом этапе охоты, но, почувствовав его взгляд, женщина повернулась к окну лицом, и он понял, что перед ним незнакомка. Причем привлекательная.

Если привлекательная женщина пришла к нему сама, избавив от необходимости выслеживать ее и привозить сюда, может, напрасно он поставил крест на своей судьбе. Может, это знак того, что Час Мертвого Джима закончился, что худшее позади, что он прошел обряд инициации и может вести сельскую жизнь, что духи земли и боги плодородия, которые правят в этих полях и лесах, дают добро на его присутствие здесь. Если так, он мог начать строительство убежища, чтобы уберечься от хаоса, который готовили для простых смертных сенатор и его друзья.

Он открыл дверь и улыбнулся женщине.

Она нахмурилась.

— Джим?

— Старался быть им, — ответил он.

— Что ты сказал?

— Шутка. День выдался долгим. — Вероятно, она знала Карлайтов, что побудило его отступить на шаг и добавить: — Мы с Норой как раз собрались пообедать. Составишь нам компанию?

Замявшись, она вошла в дом.