Охранники были крепкие и тащили его легко, словно тюк с тряпками. Эх, хорошо бы вырваться и убежать, как в кино, но куда бежать? Бежать здесь было некуда.

Вот если бы в компании с Веллингтоном, который, похоже, действительно знал здешние места, ведь нашел же он грузовик, сумел на ходу забраться в кузов, а потом соскочил незаметно для охраны. Молодец полковник.

Не подавая виду, что пришел в себя, Джек пытался запоминать то, что удавалось увидеть, однако пока это были только растоптанные солдатские ботинки и истершиеся стволы автоматов, которые охранники держали на плече.

Сзади волокли Хирша и Шойбле, откуда-то тянуло дымом и запахом еды – должно быть, с кухни.

Пленников доставили в зал с высокими потолками и оставили на каменном полу. Джек решил, что имитировать беспамятство теперь бессмысленно, и, перевалившись на спину, с трудом сел.

Его примеру последовали Хирш и Шойбле, по их лицам было видно, что с ними обошлись не лучше. Пленники стали осматриваться, просчитывая возможные варианты бегства. Из зала выходили две двери. Через одну их притащили, а из другой, судя по воцарившейся торжественной тишине, ожидали появления начальства.

Доставившие пленников охранники встали у стены, рядом со своим командиром. У противоположной стены выстроилось еще полдюжины вооруженных людей, которые смотрели на своих коллег с плохо скрываемым неодобрением.

Чуть дальше от охранников – в глубине зала, находился письменный стол из полированного дерева и большое кожаное кресло. На столе громоздились стопки бумаг, какая-то оргтехника, местный телефон, но складывалось впечатление, что это лишь реквизит.

Из другой обстановки были еще несколько репродукций на стенах, пара книжных шкафов и ковровая дорожка, которая почему-то вела к окну.

Вскоре послышались шаги, и в сопровождении двух телохранителей в зале появился невысокий, щупловатый человек, облаченный то ли в мундир генерала туземных войск, то ли в костюм клоуна.

На нем был бежевый френч, лакированные черные сапоги, серебристые погоны, серебристые аксельбанты и такой же серебристый ремень. А венчала это великолепие малиновая фуражка с огромным золотым львом, едва помещавшимся на тесной тулье.

– Приветствую тебя, Пепе из рода Уругханов! – прокричал привезший пленников человек и поклонился, в то время как его люди склонились еще ниже.

– Привет тебе, Ломель. Зачем ты убил Хурхи?

– Он в открытую хамил мне и насмехался…

– Надо было сказать мне.

– У тебя и так много забот, Пепе.

– Да, это так, – вынужденно согласился Пепе. – Но ты заплатишь семье Хурхи штраф.

– Как скажешь, Пепе, – ответил Ломель и снова поклонился.

– Но, Пепе! – воскликнул один из его охранников у дальней стены, должно быть надеявшийся, что Ломель будет наказан строже.

– Я сказал – штраф, значит, штраф! – ответил Пепе и, подойдя к письменному столу, так ударил по нему кулаком, что подпрыгнула стопка бумаги.

Воцарилась тишина, стало слышно, как где-то в слуховом окне возятся птицы.

– Так, Ломель, ты был в форте у озера?

– Был, Пепе.

– Тебя вызывали?

– Да, Унгар вызывал. Он дал по радио условленный сигнал, и мы сейчас же выехали. Но бертуччеров не нашли.

– А это кто?

– Они прибыли на шагоходах…

– На шагоходах?

Пепе посмотрел на связанных пленников более внимательно.

– А шагоходы там откуда взялись?

– Корабль свалился, они уцелели.

– Скоро эти корабли каждый день падать будут, не знаешь уже, куда от них прятаться.

– Но другие разбивались совсем, Пепе, а этот только наполовину, я все это сам видел.

– Значит, бертуччеры ушли?

– Нет, не ушли. Они прибыли к разбитому кораблю, и их там кто-то пострелял.

– Унгар?

– Что ты, Пепе! – отмахнулся Ломель и захихикал. – Унгар только собственную задницу подстрелить может.

– Тогда кто же? Может, эти?

И Пепе снова посмотрел на пленников.

– Ты спрашивал у них?

– Нет, я подумал, что потом спрошу, потому что… Потому что там еще могли оставаться бертуччеры, поэтому я сразу закинул их в грузовик и сюда.

– Хунгаро сморила?

– Так точно, Пепе, сморила, вот и попадали.

– А где их шагоходы?

– В форте остались.

– В самом форте?

– Ну да, они ухитрились прямо туда на них заехать.

– Что, очень маленькие шагоходы?

– Да я бы не сказал, до самого потолка и с пушками.

– Артисты, – усмехнулся Пепе и покачал головой в малиновой фуражке, отчего по стене пробежали блики от золотого орла. – А чего ты их целиком привез, мы же договаривались, что…

– Я подумал, тебе будет развлечение, – развел руками Ломель и захихикал, а следом за ним захихикали и его люди. Рассказывать о том, что обезглавить пленников ему помешали раненые солдаты, он не хотел.

– Странный ты какой-то, Ломель, Хурхи пристрелил за одно слово, а пленников целиком тащил. Это на тебя уже не похоже.

Пепе замолчал, сосредоточенно что-то обдумывая, и никто не смел его побеспокоить, кроме шуршавших в вентиляции птиц.

– Скажите мне, незнакомцы, вы стреляли в бертуччеров? – спросил Пепе, придерживая фуражку, словно боясь, что ее сдует.

– Совсем немного, мистер, – первым отозвался Джек.

– И скольких ты положил?

– Не знаю, я дал одну очередь, кто-то упал, кто-то убежал. Сосчитать было трудно.

– Какой калибр ты применял?

– У меня девятимилллиметровый пулемет, роторный.

– Ломель? – обратился к своему подчиненному Пепе.

– Э… Там были следы от оружия поменьше, скорее всего пистолет скрытого ношения. Думаю, пять и пять миллиметров.

– Хорошо, этого достаточно. А теперь я хочу, чтобы этих мерзавцев убили где-нибудь в лесу за забором, – сказал Пепе, но вдруг стоявший в углу книжный шкаф непостижимым образом откатился в сторону, и в зале появился Веллингтон – в чистом мундире и даже при фуражке.

Неожиданное появление полковника поразило всех. Охранники схватились за оружие, Пепе – за свою малиновую фуражку, а Шойбле покосился на Хирша и сказал:

– Ну ни хрена себе…

– Обыщите его! Обыщите его немедленно! – заверещал Пепе, указывая пальцем на вышедшего из стены полковника, и тотчас трое его солдат и еще трое солдат Ломеля бросились к незваному гостю, а он, улыбаясь, поднял руки, давая понять, что против обыска ничуть не возражает.