– А чего это я против? Давай, вали на свою галеру, мне меньше горбатиться.

Ломеля из рода Гуннов Унгар встретил наверху через двадцать минут после этого разговора.

– Привет тебе, Унгар, – небрежно произнес Ломель, едва коснувшись пальцами руки Унгара.

– Привет тебе, Ломель из рода Гуннов, – поприветствовал его Унгар, полностью произнеся имя Ломеля, поскольку тот был значительно выше его в иерархической лестнице.

Шутка ли дело, Ломель каждый день видел Пепе, разговаривал с ним, касался его руки, а Унгар и его люди лишь изредка слышали голос верховного предводителя по рации. Но чаще его волю передавали заместители.

– Ну что за панику ты поднял по радио? Пепе лично направил меня выяснить, кто тут на вас нападал, а оказалось, что вы справились сами. Там, за озером, мы нашли трупы бертуччеров, так зачем было поднимать этот шум, Унгар, или ты хотел обратить на себя внимание Пепе?

– Нет, Ломель из рода Гуннов, мы бы и слова по радио не сказали, если бы дело было в жалких бертуччерах, но к нам с неба упали три шаганога, которые начали стрелять огромными ядрами. Они едва не пробили стены форта, а потом запрыгнули к нам на крышу и оказались внутри – некоторые из нас были ранены.

– И честно умерли, – машинально добавил Ломель, осматриваясь с высоты форта, в то время как сопровождавшие его четверо телохранителей бегали по крыше форта в поисках возможных угроз.

Но угроз не было.

– Нет, они не умерли, их замотал один из чужаков, тех, что прибыли на шагоногах.

– Как замотал? И ты не смог ему помешать?

– Но я же потому и включился в это радио, чтобы сообщить, что шагоноги обстреливают нас и хотят захватить форт.

– Постой-постой! – Ломель остановился и с озабоченным видом огляделся, словно не доверяя своим телохранителям. – Где сейчас эти шагоноги, если форт не разрушен и ты пока живой?

– Они внутри форта. Они спустились туда, загнали нас в зал и заставили сдать оружие.

– И вы не сопротивлялись?

– Сопротивлялись, я же тебе говорю, Ломель из рода Гуннов, они стреляли огромными ядрами, которые чуть не сломали наши стены, и у нас четверо раненых, которых замотали эти чужаки.

– Белой лентой?

– Белой лентой.

– Но они теперь не с нами, ты сказал им об этом?

– Сказал, – несколько неуверенно ответил Унгар. – Но они все равно потребовали свою долю козлятины.

– Хорошо, давай выясним главное – где чужаки? Только не говори, что они испарились и улетели вместе с полуденным ветром, в этот раз я тебе не поверю.

– В этот раз мы не жевали красный мох и все в полном порядке, а чужаки свалились без памяти, должно быть, отравились размоченными камнями.

– Они решились попробовать камни?

– Да, они сослались на инструкцию.

– Инструкцию? Давненько я не слыхивал таких слов, – усмехнулся Ломель. – Инструкция, обходный маневр, красный барабан…

– Да, именно так.

– Значит, чужаки внутри?

– Внутри?

– В беспамятстве?

– Едва дышат. Наверно, им снятся страшные сны.

– Почему ты так решил?

– У них подергиваются руки и ноги.

– Хорошо, пойдем, посмотрим на ваши трофеи… Куртсан, Лепилло! Оставайтесь здесь, остальные за мной.

С огромным пистолетом в руке Ломель из рода Гуннов спустился по бетонной лестнице и на последней ступени остановился, увидев огромного шагонога. Тот стоял боком и, казалось, задремал, однако пушки держал крепко, Ломель это видел.

– Там точно никого нет? – спросил он Унгара.

– Никого нет, они лежат в зале, я же говорил.

– Да, я помню.

Ломель сошел с последней ступени и опустил пистолет, показывая своим людям, что не боится железного монстра. Потом подошел к нему и ткнул носком ботинка по железной лапе, дескать, обычная машина, ничего особенного.

– Можно пройти в ту сторону, – махнул рукой Унгар, указывая на свободный коридор, но Ломель отрицательно покачал головой и протиснулся мимо шагонога, почувствовав запах пыльного железа, масла и еще чего-то из далеких земель, с которых прибыл этот солдат.

Телохранители и Унгар протиснулись следом и прошли за Ломелем один поворот, потом другой, после чего тот вдруг воскликнул:

– Усса-фа! Это еще что?!

– Это маленький шагоног, – подсказал Унгар. – Он спустился самым первым и наводил ужас на моих людей.

– Он тоже был опасен?

– Да, отсюда не видно, но у него есть пулемет, вот, кстати, следы от его пуль – стена совсем разбита.

– Усса-фа, – покачал головой Ломель, поднимая с замусоренного пола острые, как бритва, осколки пуль.

Наконец они достигли сумрачного зала, куда попадало совсем мало света, и Ломель сумел оценить сложившуюся обстановку.

На полу, в разных позах и в разных местах, лежали трое чужаков, и все они находились в беспомощном состоянии.

Четверо бойцов Унгара действительно были перемотаны белой лентой, но поскольку держали в руках автоматы, заявлений на их счет Ломель решил не делать.

– Ладно, мне все понятно, у чужаков приступ хунгаро.

– Приступ хунгаро? – переспросил Унгар, еще раз посмотрев на тела.

– Да. Эти неженки не знают, что бактериальный планктон нашей планеты опасен для новоприбывших.

– Какой планктон? – озадаченно уточнил Унгар.

– Бактериальный.

– А-а-а. Значит, камни здесь ни при чем?

– Размоченные?

– Размоченные, – подтвердил Унгар и, нагнувшись, поднял упаковку от солдатского пайка.

– Нет, камни здесь ни при чем, их повалил на землю наш воздух – наш крепкий воздух.

– И что теперь делать?

– Ну, целиком я их не возьму – у меня в машине мало места, отрежьте только головы, положите в мешок, и Пепе будет вами доволен.

– Слава Пепе! – закричал кто-то из бойцов, вскинув руку в торжественном приветствии.

– Да, Пепе – слава, – согласился Ломель, отмахнувшись от кричавшего, как от надоедливой мошки. – Давай, Унгар, у меня мало времени. Положи головы в мешок и отдай мне.

– Хорошо, Ломель из рода Гуннов, я все сделаю, – кивнул Унгар и, выхватив из-за пояса кривой нож, бросился к самому молодому чужаку, однако неожиданно перед ним возник Цудус – боец с перебинтованной ногой. Зрачок его автомата смотрел Унгару прямо в лоб, а лицо этого тихого прежде бойца выражало решимость.