25 ноября был опубликован циркуляр, написанный в основном «рукою самого Дурново», который произвел «громадное впечатление, всюду показав, что с забастовкою чиновников правительство шутить не намерено». Главнейшие его положения были следующие: «никаких соглашений или условий с чиновниками, дерзнувшими, в переживаемое государством тяжелое время, нарушить данную ими присягу, допущено быть не должно. Потому – как общее правило: все самовольно, скопом, оставившие занятия увольняются без прошения от службы. Местному начальству разрешается разобраться: кто из них подчинился угрозам подстрекателей по малодушию и из страха и кто действовал, отдавая себе отчет в последствиях нарушения служебного долга. Лишь относительно первых может быть вопрос о принятии их вновь на службу»[439].

Его распоряжения на места были конкретны и жестки. «Депешу вашу получил. Признаю необходимым: 1) главных виновников и производивших насилия по почтово-телеграфному мятежу немедленно судить военным судом за бунт против верховной власти и привести в исполнение приговор о тягчайшем наказании; 2) второстепенных почтовых мятежников немедленно посадить в тюрьму и держать, согласно военному положению, не менее 3-х месяцев; 3) главных революционеров, а равно всех членов стачечных комитетов судить военным судом (слово не разб. – А. Б.) по обвинению в бунте против верховной власти и приговоры исполнить; 4) никаких митингов, собраний и шествий не дозволять, а собравшихся разгонять без всякого снисхождения силою оружия; 5) все предыдущее распространяется на лиц всех званий; 6) чиновников, дозволивших себе революционные действия, устранять от службы; 7) вообще подавить мятеж самыми суровыми мерами»[440].

Результаты не заставили себя ждать. «Я вернулся в Минск в момент почтовой забастовки, – вспоминал бывший минский губернатор. – Через несколько дней из С.-Петербурга стали поступать определенные телеграммы: не допускать никаких нарушений порядка и немедленно покончить с почтовой забастовкой, предложив нежелающим приступить к работе подать в отставку, и очистить находившиеся в их распоряжении казенные квартиры. Твердость приказаний произвела немедленное действие: забастовка прекратилась, и о никаких публичных антиправительственных выступлениях не было и речи[441].

П. Н. Дурново победил. Стачка прекратилась. «Это был несомненно поворотный пункт революции 1905 г. дело революционеров с этого момента ими проиграно»[442]. Либеральный И. И. Толстой, констатируя «успех, увенчавший меры строгости Дурново по отношению к почтарям», заметил: «Хотя “сознательная” публика и распространяла слухи о возмутительной строгости в этом деле управляющего министерством внутренних дел и об увольнении чуть ли не половины почтарей и телеграфистов, в действительности жертв начальнической строгости оказалось сравнительно немного в процентном отношении к массе служащих»[443].

Успех, известно, редко прощают. Не удержался и И. И. Толстой: «Забастовка прекратилась, отчасти вследствие нелепости самой затеи, сравнительно скоро и, можно сказать, довольно радикально. Этот результат был приписан главным образом умению Дурново и много содействовал укреплению его престижа в глазах консервативных элементов. Сам он довольно ловко воспользовался этим настроением для усиления своего влияния»[444].

Борьба с революционным движением

В октябре – ноябре 1905 г. власть была растерянна, правительство не прибегало к арестам, опасаясь ухудшить ситуацию. Осторожничал и П. Н. Дурново. «С первого своего свидания с Дурново, – вспоминал А. В. Герасимов, – я настаивал на необходимости больших арестов и в первую очередь ареста Совета рабочих депутатов. Дурново ездил к Витте и возвращался с ответом, что предлагаемые мною меры совершенно немыслимы. Единственное, на что они давали согласие, – это на конфискацию отдельных, наиболее возмутительных изданий или на арест отдельных лиц. Решение каждого вопроса, каждый арест или конфискация, давались тогда с трудом»[445].

26 ноября был арестован по личному распоряжению П. Н. Дурново председатель Петербургского Совета рабочих депутатов Г. С. Хрусталев-Носарь за подстрекательство и руководство почтово-телеграфной забастовкой[446]. Арест Хрусталева вызвал открытый призыв готовиться к вооруженному восстанию.

2 декабря был опубликован «Финансовый манифест»[447], рассчитанный на то, чтобы посеять панику среди обывателей, вложивших свои деньги в сберегательные кассы. Это была серьезная угроза. По мнению В. И. Гурко, «исполнение, хотя бы частичное, населением этого приказа могло бы иметь самые тяжелые последствия и поставить правительство в безысходное положение, тем более что одновременно подрывало наш международный кредит». П. Н. Дурново, продолжает В. И. Гурко, «конечно, сразу это понял и решил, не ожидая дальнейшего развития событий и вящего укрепления престижа власти, нанести революционному центру окончательный удар. 3 декабря он производит арест этого центра, который все еще представляется населению обладателем некоторой революционной силы и принципов, которого оно почти не смеет ослушаться. Оцепив полицией во время его пленарного заседания Совет рабочих депутатов, он его целиком заключает в тюрьму»[448].