— Я провожу тебя, — Форсворд подставил ей локоть и кивнул стихийнику на прощание.

Хассел ответил тем же и вернулся к кинжалу с инструментами. Мёрке очень не нравился странный дружелюбный альянс между давними соперниками. Было куда проще, когда они демонстрировали открытую неприязнь друг к другу. С исчезновением их вражды исчезала детская беспечность и начиналось что-то по-настоящему страшное.

* * *

Мёрке сонно поглядывала на спины бегущих дредхостов, пока фургончик несся по тракту на восток. С каждым оставленным позади поселением становилось немного теплее. Виноват ли в этом более мягкий климат провинции Иствинсен[22] или разгорающийся день, она не знала. Она давно уже не бывала в этих землях, и чем дальше они мчались, тем сильнее пугала ее неопределенность и призраки прошлого.

Несмотря на то что им с Хасселом не удалось восстановить в ее сознании Дорнфьол, Натт очень красочно помнила тот самый момент, с которого начались все ее беды. Маленькая девочка стояла посреди парка развлечений, держа в руках воздушный шарик, такой же как у Мёрке. На ней был одет такой же сарафан и босоножки. Ее волосы также отливали медью на солнце, и лишь глаза черные, словно непроглядная ночь, были жутким различием двух близняшек. У доппельгангера не было имени, или он попусту пожелал скрыть его от Натт. Девочке по объяснимой причине нравился этот безобидный демон, которой понимал ее лучше других. Он единственный, кто радовался дару маленькой некромантки и обещал долгую и счастливую жизнь, в то время как все остальные шептались за спиной девочки о том, что ее ждет печальная участь всех адептов смерти.

Однако демоны слишком алчны. С каждым годом жуткий двойник становился требовательнее и ревнивее. Ему было все равно к кому ревновать — к брату, отцу или матери. Он быстро свыкся с мыслью, что Натт должна принадлежать лишь ему одному. Вскоре сочувствующий шепот начал становиться злее и коварнее. Восьмилетняя девочка постепенно начала терять доверие к давнему другу, и их совместные игры проходили все реже и реже. А когда в семье Мёрке произошло счастливое событие, и Натт обзавелась младшей сестричкой, демон окончательно обезумел. Однажды ночью перепуганная девочка очнулась у кровати младенца с подушкой в руках. Она не помнила, как пришла туда и что собиралась делать.

С того момента юная некромантка осознала, что нездоровым отношениям с потусторонним духом должен прийти конец. В попытках усыпить бдительность демона она проводила с ним почти все свободное время, немало пугая родных своим странным поведением. Родители Натт, переживая за душевное здоровье своей дочери, решили съездить в Дорнфьол. Только Мёрке некогда было радоваться предстоящим развлечениям и аттракционам — она готовила ловушку. Используя собственную кровь, она приковала ничего не подозревающего демона к парку, оставив его там навсегда.

Лицо с непроницаемыми глазами не пылало злобой или ненавистью. Темное порождение искренне не понимало внезапной жестокости своей подруги. Демон так и стоял посреди парка, сжимая веревочку воздушного шарика и провожая взглядом ту, кем дорожил и кого любил, пусть извращенной, но все же любовью.

Натт бросила его, но он со временем нашел способ вернуться сквозь созданный глупой студенткой портал. Почему же демон не наказал ее еще тогда? Она была одержима все это время. А иногда двойник вовсе полностью подчинял себе ее тело и разум, бросал в объятия Хассела, и только боги знают, что еще творил. Очевидно, на все эти вопросы она получит ответы лишь при личной встрече со своим паразитом.

— Может, попробуешь поспать? — Фирс устало смотрел за дорогой и нервно постукивал искусственными пальцами по деревянному полу фургончика. Из-под его руки вылетали синие всполохи. Маг был напряжен и за каждым поворотом ожидал атаки.

— Не выходит, — призналась Натт.

— Постарайся. Во сколько ты вернулась из лазарета?

— Почти сразу же. Мне там были не очень рады. Мать Троена прозрачно намекнула, что считает меня виновной в случившемся, и даже когда мы всех спасем, она заберет сына из Тэнгляйха. Я прекрасно ее понимаю. Мальчик ужасно выглядит со всеми этими воздушными трубками, глядя на него, я сразу вспомнила тебя.

— Волновалась за меня тогда? — улыбнулся маг.

— Ужасно, ведь я не знала, чем помочь тебе, — ответила Натт.

— Ты и так слишком щедро отсыпала за мою жизнь, — нахмурился Фирс.

— Будешь должен, — подмигнула Мёрке и обняла Хассела сзади, прижимаясь к его теплой спине.

— Готов возвращать долги хоть каждый день, только назови валюту, — заигрывал стихийник.

— Я подумаю, — Мёрке прикрыла глаза и вновь попыталась вздремнуть.

Когда этой ночью она в расстроенных чувствах вернулась из больничного крыла в мастерскую стихийника, он уже спал прямо на столе, лежа на инструментах и вытесанном из красного нефрита кинжале. Некромантка провела пальцами по рыжему, почти как пряди Квелда, лезвию. К глазам подступили слезы грусти и благодарности. Фирс всегда знал, что ей нужно, как жаль, что они упустили столько счастливых лет вместе.

Мёрке не стала будить мага, а заботливо укрыла пледом и устроилась рядом. Она считала вздохи, любовалась дрожанием ресниц и засматривалась на его полураскрытые губы. Почему она раньше не замечала, как он красив? Или замечала, но не видела?

Когда сон, наконец, взял верх, то уже наступило утро. Хассел проснулся, убрал инструменты, поместил новый клинок в чехол и осторожно коснулся плеча Мёрке.

Форсворд уже ждал их во дворе у запряженной повозки. Дредхосты смотрели перед собой немигающими мертвыми глазами и терпеливо ждали приказов. Инквизитор чувственно обнял Натт и крепко пожал руку Хасселу на прощание. Всю дорогу Мёрке не могла отделаться от неприятного ощущения, что ей что-то недоговаривают, но беспечность стихийника и его радостное предвкушение поездки полностью затмевали собой страхи и волнения.

Они скакали целый день, делая небольшие остановки и разоряя сумки с припасенной едой. К вечеру двое сильно измотались дорогой и тряской. Хассел развернул карту, нашел небольшой постоялый двор недалеко от основной дороги и направил к нему лошадей. Неприметная, но уютная гостиница находилась рядом с заросшим камышом прудиком, который оглашал всю округу лягушачьим кваканьем. Мёрке живо вспомнила многочисленные выходные, которые они с братом проводили в домике у бабушки много лет назад. По первости девочка едва ли могла заснуть под эту какофонию. Однако вскоре этот звук стал казаться милым и родным.

— Блаженство! — Мёрке рухнула на одноместную кровать прямо в одежде, а стихийник тоскливо уставился на маленький диван.

— Может, поменяемся? Я тут просто не помещусь. — Хассел разминал затекшую шею.

— Ладно, — быстро согласилась Натт и нехотя покинула нагретое местечко.

— Да я шучу, ты чего! Неужели серьезно подумала, что я тебя заставлю спать на диване?