В начале допроса он смотрел на меня с сомнением, затем, часа через два, с некоторым уважением. Однако незаслуженное, а оттого непонятное раздражение по отношению к нашей троице осталось. Неужели, как и ментальному магу Мышкову, мы перебежали Рощину дорогу? И он испытывает недовольство из-за того, что некоторые его функции как следователя перешли к нам? Бред, конечно, ну а там кто его знает.

Допрос длился почти десять часов, и все это время я просидела за столом, никуда не отлучаясь. Теперь же вся выпитая минеральная вода резко напомнила о себе.

– Куда ты? – вскинулся Булатов. – Мы скоро поедем домой.

– Я быстро.

– Направо, в конце коридора, – понимающе шепнул Лазарус.

На мой уход кроме рыцарей обратила внимание только Эмма, да и то об этом я узнала лишь в коридоре, услышав стук каблуков за спиной. Пришлось ускорить шаг, чтобы оторваться от супруги Чернова.

В резиденции Совета магов, где и проводили допрос, я находилась впервые после амнезии. Возможно, раньше я знала это обветшалое здание как свои пять пальцев. Сейчас же, если бы не подсказка вампира, не смогла бы отыскать туалет, что наверняка вызвало бы недоумение Эммы.

Я шла по тускло освещенному коридору и не верила глазам. Давно не знавшее ремонта помещение пугало осыпающейся с потолка штукатуркой и выцветшей краской на стенах. Советский обезличенный дизайн остался еще со времен, когда здесь находились всевозможные кружки для детей. Потом был построен новый Дом юного техника, и здание продали.

Лазарус говорил, что сообщество магов слабо. Но я не подозревала, что кроме нехватки кадров у него еще и финансовые трудности. Грустно…

Я мыла руки, когда до туалета доковыляла Чернова. Именно доковыляла – босоножки на высоких каблуках не позволили ей угнаться за мной. Как и предполагала, Эмма пришла не ради физиологических потребностей. Воздушница увязалась за мной поговорить.

– Ты приняла решение? – задала она загадочный вопрос в лоб.

– Решение о чем?

– Останешься Гласом или разорвешь ритуал?

Я с сомнением посмотрела на женщину.

– А вам не кажется, что это слишком личный вопрос?

Эмма рассмеялась.

– Девочка, не зарывайся, когда тебе хотят помочь!

Ох, а что я такого спросила, что сразу стала «зарываться»?!

– Неужели правда хотите помочь?

В льдисто-голубых глазах женщины застыла боль.

– Да, я хочу помочь, Герда. – Она не лгала. – Ты выглядишь смирившейся со своей участью и, пожалуй, довольной, не подозревая, что все может измениться в любой момент.

Чернова обошла вокруг меня, будто осматривая, и вкрадчиво поинтересовалась:

– Ты ведь не была близка ни с одним из них, не так ли? Можешь не отвечать, это заметно.

Ужасно хотелось уйти и не слушать ее, но любопытство! Любопытство губит не только кошек. И я осталась.

– Что бы там тебе ни наплели маги, проводившие обряд, ты в опасности, – супруга Патриарха вертигров скорбно поджала губы, – особенно рядом с рыцарями.

Я молчала, боясь перебить ее.

– Они стремятся уложить тебя в постель? И делают это, скорее всего, незаметно, оплетая заботой и вниманием? Уступишь влечению – останешься Гласом навек. Выберешь кого-то одного, – Эмма выдержала драматическую паузу, – умрешь. Ревность отвергнутого уничтожит вас троих.

– И что же мне делать?

– Через четыре месяца разорвать ваши противоестественные узы… а до того носить пояс верности!

Вежливо улыбнувшись ее шутке, в лоб спросила:

– Почему вас волнует, останусь я в живых или нет? Откуда подобное неравнодушие к моей судьбе?

Чернова, удивившись прямоте, ответила не сразу.

– А что, если меня возмущает существование Гласов? Их не должно быть! Это ненормально, это против устоев морали! Да и против законов самой природы!

Последнее легко оспорить, ведь в животном мире существует как моногамия, так и полигамия. Ну да ладно, я сама считала, что отношения в триумвирате логичны, но неприемлемы лично для меня.

Хотела успокоить магичку, что за мой моральный облик переживать не стоит, – я не собираюсь оставаться Гласом. А потом, подумав, решила, что глупо раскрывать свои планы постороннему человеку, пускай в некотором роде и беспокоившемуся обо мне.

Из сумочки Эммы донеслась классическая музыка, кажется, Моцарт.

– Да, Иван. Не волнуйся, будем через полчаса. – Интонации голоса Черновой изменились до неузнаваемости: исчезли истеричные нотки и раздраженность.

Воркуя по телефону с сыном, она ушла.

Эх, а я ведь так и не узнала, чем закончилась история о Гласе, разорвавшем обряд… И тут меня осенило. Эмма и не нужна! Я могу расспросить о том случае Альбину, своего куратора.

На следующий день настал черед вампиров доказывать свою непричастность к убийствам в доме Главы магов. К моему большому огорчению, допрос стартовал в восемь вечера. Объяснялось это тем, что «зрелых» кровопийц, легко переносящих дневной свет, а тем более лучи летнего солнца, в подчинении Мастера Симеона было немного.

Если отпечаток лапы позволил четко определить, что первый убийца – вертигр-самец, то пол второго установить не удалось. И в вампирский список подозреваемых внесли всех.

Как и Чернов, Мастер, первым ответив на вопросы следователя, осчастливил нас своим присутствием. Свита, сопровождавшая Симеона на юбилее вертигра, осталась с ним и сейчас. Стыдно признаться, но имена вампирш я не запомнила, продолжив мысленно называть их Краснодевицей и Леди Морковкой.

Если мужчины молчали, то компаньонки Мастера трещали сороками. Следователь терпел недолго и вскоре настойчиво попросил Симеона или отослать дам прочь, или заткнуть. Тот поступил по-своему: приказал спутницам удалиться в другой конец комнаты.

Если не принимать во внимание то, что почти все время рыжий вампир не сводил с Лазаруса тяжелого взгляда, второй день – или будет точнее сказать вечер-ночь? – допросов прошел спокойней, чем первый. Подчиненные Симеона на магов не нападали, кто мог совершить убийства, не догадывались. На все вопросы ответив четко и быстро «нет», они тотчас вставали и, сдержанно попрощавшись, уходили. Ни взглядов по сторонам, ни лишних жестов или слов. Как роботы на конвейере, честное слово…

И все же закончили мы в половине третьего ночи.

Мастер, вышедший из резиденции магов на несколько минут раньше, чем мы, дожидался у нашего джипа. Свита топталась возле двух серебристых автомобилей, припаркованных рядом.

– У меня деликатная просьба к Гласу, – произнес Симеон тихо. – И мне нужна полная конфиденциальность.

– И соответственно, отсутствие бумажного следа? – уточнил Лазарус.