Тем не менее победа определилась не сразу. Троянцы под предводительством Гектора бились, как и положено отважным воинам под стенами собственного дома. Даже великая троянская река, которую боги зовут Ксанфом, а люди — Скамандром, гневно бурля, попыталась утопить Ахилла во время переправы. Но тщетно. Ничто не могло сдержать героя, который сокрушал всех и вся на своем пути, ища Гектора. Теперь между собой сражались и боги, не менее яростно, чем смертные, и только Зевс, восседая на далеком Олимпе, усмехался про себя, глядя, как встают они друг против друга: Афина швыряет Ареса на землю, Гера срывает у Артемиды с плеча лук и лупит ее этим луком по ушам, Посейдон издевками и оскорблениями подстрекает Аполлона ударить первым. Однако солнечный бог вызов не принял. Он знал, что сражаться за Гектора уже бессмысленно.

Великие Скейские врата Трои были распахнуты настежь — троянцы, обратившись в бегство, толпой ринулись с поля боя под защиту городских стен. Лишь Гектор стоял не шелохнувшись. Старик Приам, его отец, и царица Гекуба, стоя на надвратной стене, призывали сына укрыться внутри вместе со всеми. Но он их мольбам не внял. «Стыд мне, когда я, как робкий, в ворота и стены укроюсь! / троянский народ погубил я своим безрассудством[238]. / Стократ благороднее будет / Противостать и, Пелеева сына убив, возвратиться / Или в сражении с ним перед Троею славно погибнуть! / Но… Если оставлю щит светлобляшный, / Шлем тяжелый сложу и, копье прислонивши к твердыне, / Сам я пойду и предстану Пелееву славному сыну? / Если ему обещаю Елену и вместе богатства, / какие лишь Троя вмещает? / Нет / Он не уважит меня; нападет и меня без оружий / Нагло убьет он, как женщину, если доспех я оставлю. / Нам к сражению лучше сойтись!» — размышлял Гектор.

Ахилл уже несся на него, сияя медными доспехами, будто восходящее солнце. Его сопровождала Афина. Гектор же остался один. Аполлон бросил его на произвол судьбы. И когда грозная пара противников оказалась совсем рядом, Гектор развернулся и помчался прочь быстрее ветра. Трижды обежал он, преследуемый Ахиллом, вокруг городских стен. Остановила этот стремительный бег Афина, возникнув перед Гектором в облике его брата Деифоба. Вот тогда, обрадовавшись неожиданному союзнику, Гектор двинулся на Ахилла. Троянский герой громко прокричал, что, если убьет Ахилла, обещает выдать его тело грекам и просит соперника поступить так же. Ахилл гневно ответил: «…Не мне предлагай договоры! / …Волки и агнцы не могут дружиться согласием сердца / … никаких договоров / Быть между нами не может…» С этими словами он метнул копье. Оно пролетело мимо, но Афина принесла его обратно. Тогда Гектор метнул свое, тщательно прицелившись. Оно воткнулось в центр Ахиллова щита. Да что толку! Волшебный доспех отражал любые удары. Гектор обернулся к Деифобу, чтобы взять копье у него, но тот исчез. Гектор все понял. Афина перехитрила его, ему не спастись. «Возле меня — лишь Смерть! и уже не избыть мне ужасной! / Нет избавления! Так, без сомнения, боги судили… / Но не без дела погибну, во прах я паду не без славы; / Нечто великое сделаю, что и потомки услышат!» — решил он. Вытащив за неимением другого оружия меч, Гектор ринулся на противника. Но у Ахилла оставалось копье, поданное ему Афиной, и, не позволив Гектору приблизиться, он, отлично зная свой доспех, снятый с убитого Патрокла, нацелился на единственное уязвимое место под горлом. Гектор упал, смерть наконец настигла его. На последнем издыхании он взмолился, чтобы его тело не предавали поруганию, а вернули отцу и матери в Трою для достойного погребения. «Тщетно ты, пес, обнимаешь мне ноги и молишь родными! / Сам я, коль слушал бы гнева, тебя растерзал бы на части, / Тело сырое твое пожирал бы я, — то ты мне сделал!» — отрезал Ахилл. Душа Гектора, покинув тело, отправилась в Аид, «плачась на долю свою, оставляя и младость и крепость».

Ахилл сорвал залитую кровью броню с мертвого тела. Сбежавшиеся греки воззрились на поверженного, изумляясь его высокому росту и благородному облику. У Ахилла же были другие мысли. Пронзив ноги Гектора копьем, он привязал их ремнями к колеснице, а голову, жестокий, оставил свободно мотаться. А потом, нахлестывая коней, несколько раз стремительно проехал вокруг троянских стен, волоча некогда прекрасное тело блистательного героя по камням и пыли.

Утолив наконец бушевавшую в сердце жажду мести, Ахилл встал рядом с телом Патрокла и возвестил: «Радуйся, храбрый Патрокл, и в Аидовом радуйся доме! / Все для тебя совершаю я, что совершить обрекался: / Гектор сюда привлечен и повергнется псам на терзанье».

На Олимпе царил раздор. Надругательство над мертвым возмутило всех богов, кроме Геры, Афины и Посейдона. Особенно недоволен был Зевс. Он послал Ириду к Приаму с повелением без страха идти к Ахиллу и предлагать богатый выкуп за тело сына. И пусть Приам помнит: Ахилл при всей своей неистовости не какой-нибудь злодей и нечестивец, он не станет обижать смиренного просителя.

Престарелый царь нагрузил колесницу драгоценными дарами, самыми великолепными троянскими сокровищами, и повез их через равнину в греческий стан. Там его встретил Гермес в обличье греческого юноши и предложил провести в шатер Ахилла. Сопровождаемый Гермесом, Приам проехал мимо стражи и предстал перед тем, кто убил его сына, а потом подверг истязанию бренное тело. Когда старик припал к коленям Ахилла и принялся целовать ему руки, греческий герой изумился, и все остальные, стоявшие рядом, тоже стали переглядываться в изумлении. «Вспомни отца своего… / старца, такого ж, как я, на пороге старости скорбной! / … несравненно я жальче Пелея! / Я испытую, чего на земле не испытывал смертный: / Мужа, убийцы детей моих, руки к устам прижимаю!» — воззвал к Ахиллу Приам.

Сердце Ахилла наполнилось жалостью и скорбью. Бережно подняв простертого перед ним старика, он пригласил его сесть рядом: «Как мы ни грустны, / Скроем в сердцах и заставим безмолвствовать горести наши. / Сердца крушительный плач ни к чему человеку не служит: / Боги судили всесильные нам, человекам несчастным, / Жить на земле в огорчениях». После этого он велел слугам омыть тело Гектора, умастить благовониями и облечь в изысканные одежды из дорогих тканей, чтобы Приам не пришел в ярость при виде обезображенных останков. Ахилл боялся не справиться с собой, если старик разгневает его. «Сколько желаешь ты дней погребать знаменитого сына? / Столько я дней удержуся от битв, удержу и дружины», — пообещал он. Приам привез тело сына домой, и вся Троя оплакивала Гектора, как никого и никогда. Рыдала даже Елена: «…от тебя не слыхала я злого, обидного слова. / Даже когда и другой кто меня укорял из домашних… / Ты вразумлял их советом и каждого делал добрее / Кроткой твоею душой и твоим убеждением кротким. / Нет, для меня ни единого нет в Илионе обширном / Друга иль утешителя: всем я равно ненавистна!»

Девять дней плакали по Гектору троянцы, а на десятый уложили его тело на высокий погребальный костер и сожгли. Пламя залили вином, кости собрали в золотую урну и, укутав тонкой пурпурной тканью, опустили в могилу, которую завалили большими камнями и насыпали сверху курган.