«Наши?! — чуть было не вырвалось у Кулагина, но он вовремя прикусил язык. — Вот же блин, как же так? Почему не знал?!»

— Кто конкретно? — более спокойно уже спросил Федор Федорович.

— Какая вам разница? — устало отмахнулся Эдя.

— Когда я спрашиваю, ты обязан…

— Ну, Ивашов, что вам даст эта фамилия? Он — по связям с общественностью, курирует прессу.

— Понятно, — протянул многозначительно Кулагин, хотя сейчас он решительно ничего не понимал. Неужели снова эта гребаная политика? — А какие счеты были у твоего, как его, Липского? Он, вообще, кто? Откуда? Чем занимается?

— Ну, вы даете! — воскликнул Эдя, явно пришедший в себя. — Спрашиваете о таких элементарных вещах! Да откройте любой номер нашего издания и сами узнаете, кто есть кто и чем занимается. А Лева, если это вас тоже так интересует, имеет американское гражданству. Приезжает, пишет. Вот и все. А этого судью, как он рассказывав, знал еще с семидесятых годов. Тот его тогда посадил за правозащитную деятельность, которая при Брежневе была запрещена и каралась законом. Да неужели вы сами не понимаете, что в основе любой критической публикации всегда лежит чье-то уязвленное самолюбие! Это и ежу понятно! А приходится объяснять…

— Ты не гоношись, парень… — остановил его Кулагин. — Липский, говоришь… Что-то знакомое…

— Так это и есть известный в Штатах и теперь уже у нас тоже писатель. Член нашей редколлегии. Еще есть вопросы?

— Я сказал — не гоношись! — строже приказал Кулагин. — Липский?! — воскликнул вдруг. — Тю, будь ты проклят!.. Ага….Как, говоришь, Лев?

— Зиновьевич.

— И где он сейчас?

— Дома у себя. В Штатах. Он в городе Бостоне проживает.

— Телефон есть?

— Ну… есть.

— Давай без «ну», быстро набирай и звони. А что сказать надо, я тебе сейчас продиктую.

— Там же сейчас ночь… И что я скажу? Я и номера наизусть не помню!

— Еще раз соврешь, яйца оторву. — Кулагин сунул под свет лампы свой кулак. — Открой записную книжку и звони. Раз ночь у них на дворе, значит, спит. Буди!

— Да что за дело-то хоть, господи?! — почти завопил Эдя.

В комнате произошло почти незаметное движение, и голова Эди резко качнулась в сторону от несильного удара по уху.

— Повторить? — спокойно спросил Кулагин. — Но теперь будет больнее. Учти, сопляк, каждый новый удар будет сильнее предыдущего. Так что соразмеряй собственные силы и выдержку.

Эде протянули его кейс, и он стал в нем копаться. Достал записную книжку, полистал. Ему подвинули телефонный аппарат. Он снял наконец трубку и спросил:

— Говорить-то что?

— Правильно, — укорил голос из темноты, — сразу надо было тебя начать лечить, а то больно упертый. Скажешь сейчас следующее: «Лева, экстренно бросай все свои дела и вылетай в Москву. Жду тебя максимум послезавтра утром. Рейс будет мною оплачен». Вот и все.

— Ничего себе «все»? — Эдя опасливо огляделся, ожидая оплеухи. — А если он не может? Не хочет? Дела там у него?

— Надо, чтоб он не просто захотел, а захотел прилететь немедленно. Можешь объяснить это тем, что дело связано с твоей жизнью и смертью. Убеди, в этом твоя задача и спасение.

— А если все равно не сможет?

— Плохо, придется тебе самому подставлять свою шею. Ты сам писать-то хоть умеешь? Напишешь за него? Или хотя бы так, как он?

— Напишу, но время нужно.

— А у нас для тебя нет времени. Поэтому звони. А потом сделаем следующее. Тебя отвезут обратно и передадут твоему водителю. Завтра, или когда он там прилетит, твой Липский, вы встретите его в аэропорту и привезете в редакцию. Запомни, работать будете оба под моим контролем. Статья с новыми разоблачительными материалами и фотографиями к ним пойдет в ближайшем же номере.

— Не могу, он уже практически сверстан! — взвился Эдя и немедленно втянул в плечи голову, ожидая удара. Но его не было.

— Сможешь, — успокоил Кулагин. — Разверстаешь и сделаешь, как я приказываю. И последнее. Никто из твоих кураторов ничего не должен знать. Вякнешь слово, пришибу, как паршивого котенка. И никто не станет искать того, кто с тобой, уродом, разделался. А когда к тебе нагрянут с вопросами — что это и откуда, я дам тебе полную и исчерпывающую информацию, где и когда были сделаны снимки.

— Да что за снимки-то? Покажите хоть!

Кулагин веером кинул на стол перед ним пяток фотографий.

— Ух ты, е-о-о! — не сдержался Эдя, разглядывая снимки. — Монтаж? Подлинные?

— А почему ты решил, что монтаж? С монтажом мы бы и не стали вас беспокоить, уважаемый! — язвительно ответил Кулагин.

— Да уж, — потирая ухо, протянул Эдя. — Я смогу их взять с собой?

— Ни в коем случае! Они будут ждать вас в конверте, когда вы войдете вместе с Липским в свой кабинет. И не только эти, есть куда поколоритнее!

— Я согласен. Последний вопрос: статья, надо понимать, заказная?

— Ты на что намекаешь?

— Заказные статьи обычно оплачивается самим заказчиком. Таков внутренний порядок. Не для посторонних, конечно, налоговая инспекция не ставится в известность. И с гонораром — тоже извините.

— Ну, автору-то вы обязаны платить?

— Нет, это вы платите, — улыбнулся Эдя. — И гонорар, и накладные расходы.

— Да-а-а… — протянул Кулагин. — Дожили… А вы, значит, только славу себе стяжаете? Принципиальных, надо понимать, борцов с разрушителями нравственности? Плюс денежки?

— Что поделаешь, — печально вздохнув, развел руками Эдя, — век такой. Теперь все на коммерческой основе.

— Хорошо устроились… Ладно, решим и этот вопрос, — вздохнул в ответ и Кулагин. — Начинай звонить…

Была глубокая ночь, когда Лев проснулся от нескончаемо долгого телефонного звонка. Так ему и особенно в такое время мог звонить только сумасшедший. Либо мерзавец, поставивший себе целью привести его в ярость.

Он решил не поднимать трубку, но телефон не умолкал, грозя перебудить всех соседей, с которыми у Левы были и без того несколько натянутые отношения. Он поднялся и прошлепал к телефону, стоявшему на столе в другой комнате.

В голове немного шумело после приличного количества пива, выпитого вчера в ирландском пабе, и вдобавок захотелось в туалет. Но телефон все надрывался.

Он поднял трубку, хриплым со сна голосом спросил:

— Кто? — На большее просто сил не хватало, да и в туалет вдруг будто приперло.

— Лева, друг, извини! — услышал он, показалось, плачущий голос и не сразу узнал Эдю, из Москвы.

— Черт возьми! — взорвался Лев. — Ты что, другого времени не мог выбрать?! Я же сплю! И ты прекрасно знаешь, что, если разбудить, потом до утра буду вертеться! Ну, Эдька, сколько раз тебя предупреждал! Что за идиотизм!