— Освободить тебя, прелесть моя?

Эти слова повергли Калли в шок. Она тут же припомнила их предыдущий разговор и прочитала скрытый в его словах подтекст. Она уже открыла рот, чтобы выразить свое возмущение, но Ралстон, словно не в силах противиться своему желанию, подался вперед, куснул ее влажную губку, потом отстранился и, несколько перефразировав, повторил свой вопрос:

— Освободить тебя из твоей клетки?

Эти слова, наполненные чувственным обещанием, совсем лишили Калли сил. Этот человек предлагал ей то, что она не только не могла включить в свой список, но и в чем не могла признаться даже самой себе. Разве могла Калли сказать «нет»?

Она кивнула.

Именно это нужно было Гейбриелу.

Он медленно начал разворачивать льняное полотно, ласково отстранив ее руку, когда Калли вознамерилась ему помочь.

— Нет, — произнес он тоном, в котором слышалось чувство собственника. — Ты мой подарок, и я сам открою тебя.

И он стал разматывать ткань, высвобождая ее стянутые груди. Наконец они спелыми гроздьями упали в его ладони, и Ралстон припал губами к нежной коже, успокаивая разгоряченную плоть. Потеряв голову, Калли вплетала свои пальцы в его волосы, прижимала Гейбриела к себе и сама прижималась к нему, от переизбытка чувств запрокинув голову так, что ее тяжелые локоны щекотали спину, добавляя дополнительный нюанс к тому сонму ощущений, который вызывали умелые ласки Ралстона.

Он обнимал ее, а его губы делали свое дело, распаляя и без того возбужденное тело. Словно сквозь туман Калли подумала, что никогда не испытывала таких восхитительных ощущений, никогда не чувствовала себя такой женственной и такой живой, и все это благодаря ему. Мысль, мимоходом мелькнувшая в ее голове, улетучилась, когда он обратил свои ласки на вторую грудь. Его руки были повсюду: ласкали ее ягодицы, ноги, груди, вздымали массу ее волос, освобождая шею для горячего влажного поцелуя. Потом пришла очередь нежнейшей мочки розового ушка, белой шеи, слегка выступающих ключиц, и вот уже возбужденные соски Калли с восторгом приняли его ласку. Гейбриел, казалось, утонул в ее груди. Он целовал божественные полушария, подобно младенцу сосал взбугрившиеся кончики сосков, с упоением облизывал сладкие розово-коричневые окружности. Калли, почти обезумев от ласк, терзала ненавистную одежду, желая прямо сейчас прильнуть к его широким плечам и рельефным мышцам груди. Она коснулась пуговиц на его жилете и замерла, не зная, может ли продолжить. Ралстон заглянул ей в глаза:

— Делай то, что тебе хочется, императрица.

С той минуты, когда они впервые ступили на тропу Эроса, он делал все, чтобы она научилась преодолевать возникавшие на этой дороге ограничения. Сейчас Ралстон искренне пытался научить свою императрицу действовать смело и уверенно. Его слова подстегнули Калли, и пальцы, натренированные на бесконечных пуговицах собственных платьев, ловко распахнули жилет и неуверенно замерли, коснувшись тонкой льняной рубашки. Прикусив губу, она замерла, не решаясь сделать следующий шаг.

— Ну же, императрица, чего ты хочешь сейчас?

Потупив взгляд и отчаянно зардевшись, Калли прошептала:

— Мне хотелось бы, чтобы на тебе было меньше одежды.

— Я, конечно же, не могу отказать даме.

Гейбриел сбросил сюртук, затем жилет. И теперь только тонкая батистовая рубашка не давала их телам коснуться друг друга.

— Это то, чего ты хочешь, милая?

Вопрос прозвучал с таким придыханием, что Калли поняла: на мужчину ласки действуют так же, как и на нее. В ответ она улыбнулась и смело прильнула к нему своим лоном. Гейбриел, судорожно вздохнув, обхватил ее бедра и со стоном прижался к горячему телу. Его глаза подернулись томной поволокой, и в этот момент Калли почувствовала, что может управлять страстью этого мужчины.

Она смело качнула головой, не отрывая от него взгляда.

— Еще меньше одежды.

Он вновь улыбнулся и стянул с себя рубашку, которая незамедлительно отправилась туда же, где уже лежала рубашка Калли.

— И что теперь, императрица?

Калли, судорожно сглотнув, окинула взглядом торс Гейбриела: она впервые видела полуобнаженного мужчину, да еще такого великолепного. Неожиданно у нее пересохло во рту. Она робко взглянула Ралстону в глаза и спросила:

— Могу я к тебе прикоснуться?

Он хмыкнул.

— Сделай одолжение.

Калли погладила его по груди и, не в силах противиться подсознательному желанию, нежно потеребила плоский сосок, с удивлением увидев, как светло-коричневый кружок возбужденно напрягся. Калли повторила ласку, и Ралстон издал низкий горловой звук. Калли обеспокоенно вскинула глаза:

— Я сделала тебе больно?

— О нет. Конечно, нет.

Словно стараясь убедить ее в этом, Гейбриел крепко поцеловал Калли, ворвавшись своим языком в ее рот, так что она застонала от желания получить большее.

— Тебе больно?

Она отрицательно качнула головой и судорожно вздохнула.

— Нет, нет. — Калли снова погладила его. — Но хочется чего-то большого и замечательного.

Гейбриел кивнул:

— Так и должно быть.

Помедлив, она прильнула губами к его груди и тут же почувствовала биение его сердца.

Зашипев, как растревоженный питон, Ралстон запустил пальцы в ее волосы. Словно почувствовав момент, когда Калли перешла некий рубеж, он поднял ее на руки и уложил на широкую кушетку.

Калли томно раскинулась на бархатной обивке, а Гейбриел сел рядом.

— Я хочу видеть тебя обнаженной, моя императрица. — Он произнес эти слова ей на ухо, и от его страстного дыхания все тело Калли затрепетало.

Она не могла отказать ему, не могла противиться словам, услышать которые мечтала много лет. Взяв его руку, она решительно придвинула ее к пуговицам своих брюк. Получив долгожданное разрешение, Гейбриел буквально за минуту снял с нее изящные лакированные ботинки и брюки. Теперь Калли лежала обнаженная, и ее нагота принадлежала только ему.

Ралстон остановился, внимательно глядя на нее, поглаживая ее роскошное тело. Она попыталась прикрыться, но он не позволил и игривым движением отвел ее руки, чтобы полнее насладиться видом обнаженного тела. Она уже не пыталась больше скрывать грудь, но не смогла не прикрыть треугольник темных завитков, отмечающих лоно.

Гейбриел уверенным движением убрал ее руку и, накрыв короткие волоски своей ладонью, пылко поцеловал ее, потом чуть отстранился и прошептал:

— Ты смущена, моя прелестница?

Калли кивнула, а он, наслаждаясь ее румянцем, ласково погладил венерин бугорок, и когда она резко вздохнула от пронзившего ее удовольствия, Ралстон хрипло проговорил:

— Ты так красива, любовь моя.

Калли закрыла глаза: невозможно было выносить это сочетание искусных ласк и нежных слов. Он вновь запечатлел поцелуй на ее губах.