вернулся к машине и так в ней и остался. Увидев болтающиеся лохмотья еще недавно щегольских брюк, я про себя признал, что он имел право бояться нового нападения. Будь это кто-нибудь другой, я бы сразу же без церемоний предложил ему спустить штаны, чтобы смазать укус йодом, но тут слова застряли у меня в горле, и я пошел в коровник, не предложив ему своих услуг.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Когда Кармоди явился в Скелдейл-Хаус после обеда, он вновь стал самим собой. Брюки он сменил и в машине сидел немного боком, но в остальном мне начинало мерещиться, что эпизода с черной дворняжкой вообще не было. Более того, едва мы выехали из города, он с некоторым высокомерием заявил:

— Послушайте, просто наблюдая за вами, я многому не научусь. Не могли бы вы поручить мне делать инъекции и все прочее? Мне хотелось бы приобрести практический опыт работы с животными.

Вместо ответа я стал внимательнее вглядываться в шоссе сквозь сеточку трещинок в ветровом стекле. Не мог же я прямо признаться, что еще только завоевываю доверие фермеров и некоторые из них относятся к моим способностям с заметным сомнением. Наконец я перевел взгляд на него:

— Ладно. Диагноз ставить должен я, но дальше, где можно, продолжать будете вы.

Вскоре он вкусил практического опыта. Я решил, что помету двухмесячных поросят не повредила бы инъекция сыворотки против Escherichia coli и вручил Кармоди бутылку и шприц. Он решительно шагнул в гущу поросят, а я с угрюмым удовлетворением подумал, что, может быть, и не помню всех тонкостей, запечатленных в учебниках мелким шрифтом, но вот загонять поросят в самый грязный угол не стал бы. Поросята при приближении Кармоди с визгом вскочили с соломенной подстилки и всем скопом ринулись в вонючее озерцо мочи у дальней стены. Кармоди хватал одного, а остальные метались взад и вперед, окатывая его фонтанами брызг. И к тому времени, когда ему удалось уколоть последнего, щеголеватый костюм был весь в желтых пятнах, и мне пришлось опустить стекла в машине, чтобы выдержать его соседство.

Затем мы отправились на большую ферму среди распаханных полей у подножия холмов, где еще сохранялись рабочие лошади. Несколько стойл в длинной конюшне были заняты, и над каждым красовалась дощечка с кличкой: Боксер, Капитан, Бобби, Душка и Ромашка — в двух последних стойлах, естественно, стояли кобылы. Вызвали нас к Томми, заслуженному мерину, ходившему в упряжи, потому что его опять «заперло».

Томми был мой старый приятель. У него часто бывали легкие колики, завершавшиеся запором, и я подозревал, что где-то у него в кишечнике затаился вяло текущий колит. Однако шесть драхм истина в пинте воды неизменно возвращали ему здоровье, и я сразу же начал взбалтывать желтый порошок в бутылке для вливаний. Тем временем фермер с работником развернули лошадь в стойле, продернули веревку под носовой ремень недоуздка, перекинули ее через балку и вздернули голову Томми повыше.

Я вручил бутылку Кармоди и отступил на задний план. Он поглядел вверх и замялся. Мерин был рослый, и задранная вверх его голова оказалась вне досягаемости. Но тут работник молча пододвинул колченогую табуретку, Кармоди взгромоздился на нее и пошатнулся.

Я следил за ним с интересом. Делать вливание лошадям всегда не просто, а Томми истина, несмотря на его целебную силу, терпеть не мог. В последний раз я обнаружил, что он наловчился задерживать горькую жидкость в горле, не глотая. Я успел его перехитрить, ударив в челюсть снизу как раз в ту секунду, когда он уже собрался выкашлянуть лекарство, которое он и проглотил с оскорбленным видом. Но процедура эта, несомненно, все больше и больше превращалась в состязание умов.

И Кармоди с самого начала был обречен. Приступил он к делу неплохо: ухватил мерина за язык и всунул бутылку за зубы, но Томми тут же наклонил голову вбок, и лекарство потекло на пол из уголка рта.

— Молодой человек, все мимо льется! — раздраженно крикнул фермер.

Студент охнул и попытался направить струю в глотку, но Томми уже распознал в нем дилетанта и полностью овладел положением. Искусно поворачивая язык и покашливая, он избавился от лекарства, и меня охватила жалость при виде того, как Кармоди балансирует на скрипящей табуретке, а желтая жидкость плещет и плещет на его одежду.

В заключение фермер заглянул в опустевшую бутылку.

— Ну, что-то коняге, может, и досталось, — кисло заметил он.

Кармоди обратил на него невозмутимый взгляд, вытряхнул из рукава несколько капель истина в растворе и широким шагом покинул конюшню.

На следующей ферме я с удивлением обнаружил в себе садистскую жилку. Хозяин славился свиньями крупной белой породы. Он продавал матку за границу, и у нее надо было взять кровь для проверки на бруцеллез. Извлечь несколько кубиков крови из ушной вены сопротивляющейся свиньи — это задача, ввергающая в дрожь и заматерелых ветеринаров. А поручить ее студенту было явной подлостью, но его холодно самоуверенная просьба в начале вечернего объезда словно усыпила мою совесть. Я протянул ему шприц недрогнувшей рукой.

Работник сунул матке в рот веревочную петлю и крепко затянул пятачок, зацепив за клыки. Это обычный способ, вполне безболезненный, но матка принадлежала к тем свиньям, которые не терпят никаких посягательств на свою особу. Она обладала редкой дородностью и, едва почувствовав во рту веревку, разинула его, как могла шире, с протяжным обиженным визгом. Силы этот звук был необычайной, а она продолжала тянуть ноту, словно и не думая переводить дух. Перекричать ее нечего было и мечтать: я только смотрел, как Кармоди под этот оглушительный аккомпанемент наложил резиновый жгут на основание уха, протер поверхность спиртом и воткнул иглу в небольшой сосуд, но безрезультатно. Он попробовал еще раз, однако шприц упрямо оставался пустым. Еще две-три попытки — и, чувствуя, что голова у меня вот-вот развалится на куски, я вышел из свинарника в благословенную тишину двора.

Я неторопливо обогнул свинарник и минуту-две постоял, любуясь видом, у дальнего его конца, где визг звучал почти глухо. Но когда я вернулся внутрь, он ввинтился мне в уши, как пневматическое сверло. Совсем взмокший Кармоди — глаза у него заметно вылезли на лоб — при моем появлении оторвал взгляд от уха, которое продолжал