Внизу голоса — они в прихожей. Мистер Траппер и, кажется, еще двое, разговор на повышенных тонах. Слов Реджи не разбирала, но голоса приближались, уже не в прихожей — идут по лестнице. В подобных обстоятельствах умрешь от разрыва сердца как пить дать. Реджи схватила Сейди за ошейник и дернула.

— Пошли, — в отчаянии прошептала она, — надо прятаться.

В спальне, понятно, спрятаться можно только в гардеробе за решетчатой дверью — последнее прибежище невинной жертвы маньяка в фильме ужасов. Реджи нырнула на половину доктора Траппер и потянула упирающуюся собаку за собой.

Дышать нечем, ужас кромешный, как будто в Нарнию отправилась, только другого мира впереди нет, повсюду одежда доктора Траппер, и вся она лезет Реджи в лицо, и вся пахнет духами. Сердце колотилось уже не в груди — в грудь оно не помещалось и занимало всю спальню. Бум, бум, бум.

Эти люди разговаривали на площадке перед открытой дверью в спальню. Сквозь щели в двери Реджи видела спину одного. Крупный, крупнее мистера Траппера, и в кожаной куртке — она разглядела толстый ствол его бычьей шеи и лысую голову. На запястье большие и блестящие золотые часы, и мужик нарочито постукивал по ним и говорил мистеру Трапперу:

— Время истекает, Нил. — Тоже, судя по акценту, из Глазго.

Наверняка им оттуда слышно, как бьется сердце у Реджи, как сумасшедший грохот скачет по гардеробной: бум, бум, бум. Вот-вот кто-нибудь рывком распахнет дверь и увидит, кто это тут расшумелся. Реджи пошевелила пальцами и в утешение себе положила руку на мохнатое темя Сейди.

— Да блядь, я и так из кожи вон лезу, — сказал мистер Траппер, и человек с часами ответил:

— Ты знаешь цену, Траппер. Ты и твои. Сам покумекай. Милая женушка, славный малыш. Хочешь снова их увидеть? Потому что все зависит от тебя. Что сказать Андерсону?

Сейди тихонько зарычала — омерзительный человеческий тестостерон в таких дозах ее раздражал. Реджи пригнулась ниже и обняла собаку, пытаясь утихомирить.

— Так! — крикнул мистер Траппер — и вот он уже в спальне и приближается к гардеробу.

Сердце у Реджи как будто сейчас взорвется — на полу найдут лопнувший шарик. Мистер Траппер распахнул дверь со своей стороны, рванул так, что гардероб аж затрясся. Мистер Траппер раскидывал вещи, что-то искал, и, видимо, успешно, — выбежал из спальни и вниз, и эти люди ушли за ним. Реджи уткнулась лицом в большое тело Сейди и послушала, как бьется собачье сердце, ровно и сильно, в отличие от трепетного сердчишка Реджи. Хлопнула задняя дверца, сначала одна, потом вторая машина завелись и уехали. Реджи кинулась к окну и успела заметить, как «рейнджровер» мистера Траппера выезжает вслед за чудовищным черным «ниссаном». Она твердила номер, пока не добралась до блокнота и ручки в сумке и не записала.

Воздух в доме был словно отравлен разговором этих людей. С одной стороны, дела плохи — человек с золотыми часами, кажется, похитил доктора Траппер и детку, — но, с другой, хорошей стороны, оба живы. Пока.

Выбираясь из гардероба, Реджи споткнулась и чуть не грохнулась — внутри на полу лежала дорогая сумка доктора Траппер, «Малберри» («„Бейсуотер“, Реджи, — красота, правда?»). Реджи подхватила сумку и сказала Сейди:

— Пошли, нам пора.

Реджи поехала на автобусах с пересадками. В доме доктора Траппер она получила прививку от страха — теперь она вернется в Горги. Телефон вот-вот разрядится — хоть зарядку найти, если больше ничего спасти не удастся.

Она сидела в автобусе на втором этаже, держала на коленях черный «Бейсуотер» и исследовала содержимое. Технически, само собой, воровство, но, кажется, нормальные правила больше не работают. Милая женушка, славный малыш. Хочешь снова их увидеть? Едва в голове всплывали эти слова, внутри все пустело. Их похитили — вот что с ними произошло. Их держат в заложниках, глезги с золотыми часами требуют выкупа. Почему? Где? (И при чем тут тетя?)

Нутро сумки в полном порядке — щетка для волос, упаковка мятных пастилок, пакетик носовых платков, пачка детских салфеток, книжка-игрушка «Это не мой мишка», фонарик, батончик гранолы, ингалятор «вентолин», упаковка противозачаточных таблеток, компакт-пудра «Шанель», очки для вождения, кошелек и ежедневник «Файлофакс», грозящий лопнуть.

Ну теперь-то инспектор Монро ей поверит? Как это доктор Траппер уехала без очков для вождения, кошелька и ингалятора (запасной стоит на туалетном столике)? Не бывает настолько больных тетушек, чтоб ты вообще все на свете забыл. Не хватало только мобильника, но это теперь не важно, потому что в ежедневнике нашелся адрес Агнес Баркер в Хозе. Таинственная Агнес Баркер, наконец-то ты нашлась.

Реджи вышла из автобуса, свернула за угол, и там ее ждали знакомые визитные карточки катастрофы — три пожарные машины, две полицейские, «скорая», какой-то спасательский фургон, стайка зевак, и все сгрудились у Реджи под окном. У нее упало сердце — все это неизбежно по ее душу.

Стекла в квартире побиты, а там, где пламя выстреливало из гостиной, по стенам расползлись черные пятна копоти. Вонь по-прежнему ужасная. В подъезд боа-констриктором просочился толстый шланг. Спасатели невозмутимо подпирали капот «скорой» и никаких закопченных соседей не реанимировали, так что, будем надеяться, на совести Реджи не окажутся смерти всех жильцов ее дома. Не жизнь, а троянское поле боя — все усеяно мертвецами.

— Что случилось? — спросила она мальчишку, благоговейно взиравшего на последствия катастрофы.

— Пожар.

— А то я не догадалась. Но что случилось?

К ним подвинулся другой мальчишка и в восторге сообщил:

— Кто-то залил бензин в почтовый ящик.

— В какую квартиру? — (Пожалуйста, не говори «в восьмую».)

— В восьмую.

Книги, наваленные грудой на полу в гостиной, точно в ожидании костра. Все школьные тетрадки, Даниэла Стил, мамулины чайнички. Вергилий, Тацит, дражайшие Плинии (Старший и Младший), «Классика „Пингвина“», которую Реджи спасала из благотворительных лавок. Фотографии.

— О, — сказала Реджи. Тихий звук. Тихий круглый звук. Невесомый, как воробышек. Как дыхание. — Кто-нибудь пострадал?

— Не-а, — сказал первый мальчик не без разочарования.

— Реджи! — Из толпы возник мистер Хуссейн. — Ты цела?

Грязной снежинкой с неба медленно спланировал обугленный кусок бумаги. Мистер Хуссейн поднял и прочел вслух:

— Он, к стволу прикасаясь рукою, чувствует: все еще грудь под свежей корою трепещет.[142]

— Кажется, Овидий, — сказала Реджи.

— Я боялся, что ты была внутри, — сказал мистер Хуссейн. — Пойдем в лавку, я тебе чаю сделаю.

— Нет-нет, со мной все хорошо, правда. Спасибо, мистер Хуссейн.