— У меня были дети, — записным трагиком пьяно ораторствовал он в компании. — Их не заменишь.

— У тебя осталась Джоанна, — напоминал ему кто-нибудь, и Говард отвечал:

— Да, разумеется. Слава богу, у меня осталась Джоанна.

— Десять в постели спали вповал, — тихонько пропела она детке, хотя детка уснул. — И малютка сказал: «Подвинься, подвинься».

Он мгновенно уснул на комковатом матрасе, который был им один на двоих, но, как обычно, проснулся в четыре утра на кормление. В час, когда люди умирают и рождаются, когда тело меньше всего сопротивляется хождениям души туда-сюда. Джоанна не верила в Бога — как ей верить? — но верила в существование души, в переселение душ и, хотя не заявила бы об этом на научной конференции, верила, что в ней живут души мертвых родных, а однажды детка примет в себя ее душу. Пусть ты рационалист, пусть атеист и скептик — каждый день ты выкручиваешься как можешь. Правил-то нет.

Лучшие дни ее жизни — когда она была беременна, когда детка был внутри, в безопасности. Едва выходишь в мир, на лицо тебе падает дождь, волосы раздувает ветер, солнце жарит, тропа бежит вперед, а по тропе шагает зло.

Снаружи чернела ночь, вставала зимняя белая луна. Детке сейчас столько же, сколько было Джозефу. Дорога Джозефа оборвалась так рано — невозможно представить, каким мужчиной он стал бы, если б жил дальше. С Джессикой проще — к восьми годам у нее уже сложился характер. Верная, находчивая, уверенная, надоедливая. Умная, иногда чересчур. «Чересчур умная — это ей не на пользу», — говорил отец, но мать отвечала: «Так не бывает. Особенно с девочками». Они взаправду все это говорили? Или она сочиняет, заполняет лакуны? Как прежде воображала (нелепость, тайная греза, которой она ни с кем не делилась), что Джессика все живет в параллельной вселенной в Котсуолдах, в старом доме с фасадом, увитым глицинией. Четверо детей, правительственный консультант по вопросам политики третьего мира. Любит поспорить. Храбра. Надежна. А их мать где-то под ослепительным солнцем рисует как ненормальная — эксцентричная английская художница.

Сплошная, конечно, выдумка. Она даже вспомнить их толком не может, однако они реальны, и эта реальность сильнее всего живого — кроме, конечно, детки. Они — краеугольный камень, с которым соотносится всё, они — образчик, в сравнении с которым проигрывают все. Кроме детки.

Она сирота, вся жизнь — осиротение, всю жизнь мечтает о том, чего больше не помнит. Порой ночами во сне она слышала собачий лай, и он вновь пробуждал столь острое горе, что она задумывалась, не убить ли детку, а потом себя как-нибудь мирно, опием например, чтобы с ним никогда не случилось ничего страшного. План на крайний случай — если загнана в угол, если некуда бежать. Голод, ядерная война. Извержение вулкана, падение кометы. Если она попадет в концлагерь. Если ее похитят злобные психопаты. Если не найдется шприца, если ничего не найдется, она зажмет детке лицо ладонью, а потом повесится. Повеситься всегда можно. Иногда требовалась немалая самодисциплина. Элси Марли — такая красотка, ей-ей, что не встает покормить свиней.

Она убежала бы с деткой, если б могла, она бежала бы как ветер, пока не спасется. На лестнице послышались шаги, и она крепче обняла детку. Идет плохой человек.

Она позвонила инспектору Монро трижды — нет ответа. Набрала номер доктора Траппер, и телефон больше не гудел — включилась запись, которая проинформировала Реджи о том, что в настоящее время абонент недоступен. Может, батарейка села — наверняка уже при смерти, если не мертва. Тонкая ниточка, что связывала Реджи с доктором Траппер, оборвалась. Связь доктора Траппер с миром. И связь Реджи.

Если б удалось заполучить мобильник доктора Траппер, эта так называемая тетя была бы там в списке контактов. Позвонить тете, попросить позвать доктора Траппер. И тогда доктор Траппер подойдет к телефону, а Реджи эдак непринужденно скажет: «Ой, здравствуйте, я просто хотела спросить, когда вы вернетесь. У нас тут все хорошо. Сейди передает привет». А доктор Траппер ответит: Спасибо тебе огромное, что позвонила, Реджи. Мы оба по тебе соскучились. И жизнь снова наладится.

Зайти в дом, отыскать телефон, и все. А если вернется мистер Траппер, всегда можно сказать, что она забыла что-нибудь — книгу, расческу, ключ. Это ведь, технически говоря, не взлом, нельзя же взломать дверь, если у тебя ключ есть? Надо выяснить, все ли в порядке с доктором Траппер.

Она вышла из автобуса на Блэкфорд-авеню, купила в «Авеню» чипсов и пошла пешком к дому Трапперов. Чипсы были с сыром и луком, и, едва попробовав, она сунула их в сумку: слишком напоминали о той ночи, когда поезд сошел с рельсов, а она дышала в безвоздушные легкие Джексона Броуди и приманивала его обратно к жизни.

«Рейнджровера» нет — значит, нет и мистера Траппера, потому что эти двое никогда не разлучаются. Реджи еще понаблюдала из кустов, не шевелится ли что в доме. Может, стоило Билли прихватить — в кои-то веки пригодились бы его таланты прирожденного воришки. Билли тоже не подходит к телефону. Что толку в телефонах, если к ним вечно никто не подходит?

Увидев дом, Сейди ностальгически заскулила, и Реджи погладила ее по ушам, утешила:

— Я понимаю, старушка, я все понимаю, — как сказала бы доктор Траппер.

Нащупывая в кармане ключ, Реджи наткнулась на угнездившийся там испачканный кусок одеяла. Зеленый сигнальный флажок, знак, который нужно расшифровать, улика, след из хлебных крошек. Как это грустно, что детка остался без талисмана. Как это грустно, что Реджи осталась без детки.

— Так, — прошептала она Сейди, и собака посмотрела на нее вопросительно. — Ну, вперед.

Вставить ключ, открыть замок, так-так, продвигаемся. В прихожей она помедлила, послушала, все ли тихо, а Сейди помчалась по лестнице в поисках доктора Траппер, хотя совершенно очевидно, что ни доктора Траппер, ни детки здесь нет. Ни малейшего дыхания, и тишина как в могиле. Мертвый воздух. Даже часы остановились — никто не позаботился завести. Отсутствие доктора Траппер в ее собственном доме сдавливало Реджи сердце.

В кухне вообще все вверх дном, хотя непохоже, чтобы мистер Траппер стряпал. Огрызки пиццы, куча грязных стаканов, которые он не побеспокоился сунуть в посудомойку. Холодильник набит той же едой, что была в среду. Бананы в ящике для фруктов почернели, яблоки уже сморщивались. В углу под потолком большая паутина. Словно без доктора Траппер время ускорилось. Сколько времени пройдет, пока дом не вернется в некое первобытное состояние? Пока вовсе не исчезнет, не уступит место полю и лесу.

Реджи обыскала всю кухню — ящик в столе, все шкафы, холодильник, духовку, — телефона нигде не было. Она раздумывала, где бы еще поискать, и тут услышала, как подъехал «рейнджровер» — рев оборвался резко и драматично, как всегда. А за «рейнджровером» — другая машина, тоже зверская.

Хлопнули дверцы, по гравию за стеной угрожающе заскрипели тяжелые шаги — не через парадную дверь идут, а через кухню. Реджи ринулась по задней лестнице, точно поваренок, застигнутый за кражей печенья из банки, и вбежала в спальню доктора Траппер, где обнаружила свою сообщницу на постели — Сейди спала. Проснулась, когда вошла Реджи, и от радости легонько гавкнула. Реджи прыгнула на нее и зажала ей морду рукой. С такими потрясениями можно от разрыва сердца умереть.