Виктер волнуется, что мне всего лишь показалось; что это можно будет каким-то образом поставить мне в вину, но я не хотела ждать, пока такое случится еще раз. Я предпочитала знать, дело в моем даре или нет, чтобы лучше реагировать.

Дверь открылась, и вышел один из королевских гвардейцев.

– Ее милость примет вас сейчас.

Виктер остался снаружи, поскольку предполагалось, что о моем даре знают только герцог с герцогиней и жрецы.

Я нарушила столько правил, и неудивительно, что Хоука вчера вечером поразило мое нежелание снимать вуаль. Вот о чем я думала, входя в приемную. Я отбросила эти мысли и огляделась.

Мне всегда нравилась эта комната с ее стенами цвета слоновой кости и светло-серой мебелью. Она производила такое мирное впечатление, была такой теплой и приветливой, несмотря на отсутствие окон. Наверное, из-за ослепительных люстр. Герцогиня сидела за маленьким круглым столиком и пила что-то из крохотной чашки. Ее светло-желтое платье напомнило о весне в столице.

Она подняла голову, и на лишенном возраста лице заиграла легкая улыбка.

– Входи. Садись.

Я заняла кресло напротив герцогини и обратила внимание на тарелку с печеньем. Остались только ореховые. Наверное, шоколадные съели в первую очередь – у герцогини была та же слабость, что и у Виктера.

– Ты хотела со мной поговорить?

Она поставила изящную чашку, расписанную цветами, на такое же блюдечко.

Я кивнула.

– Да. Знаю, что вы очень заняты, но я надеялась, что вы можете мне кое с чем помочь.

Она слегка наклонила голову, и по ее плечам рассыпались красновато-коричневые локоны.

– Должна признать, я сгораю от любопытства. Не помню, когда ты в последний раз приходила ко мне за помощью.

Зато я помнила. В тот раз, когда я просила переселить меня в старое крыло замка. Уверена, герцогиня до сих пор не понимает, зачем мне это было нужно.

– Я хотела поговорить… – Я сделала глубокий вдох. – Я хотела поговорить о моем даре.

Ее непроницаемо-черные глаза слегка расширились.

– Не ожидала такой темы. Кто-то узнал о твоем даре?

– Нет, ваша милость. Дело совершенно в другом.

Она взяла с колен салфетку и вытерла пальцы.

– Тогда что же? Пожалуйста, не тяни.

– Кажется, с моим даром что-то происходит, – сказала я. – Было несколько ситуаций, когда я… полагаю, я чувствовала что-то еще, кроме боли.

Она медленно положила салфетку на стол.

– Ты применяла свой дар? Ты знаешь, что боги запрещают тебе это делать до тех пор, пока тебя не признают достойной его использовать.

– Знаю. Я его не применяла, – с легкостью солгала я. Возможно, со слишком большой легкостью. – Но иногда он вырывается. Когда вокруг меня большая толпа, я с трудом его контролирую.

– Ты обсуждала это со жрицей?

Добрые боги, нет.

– Такое редко бывает, клянусь. И это случилось совсем недавно. Я удвою свои усилия по контролю за ним, но когда это случилось, мне показалось… показалось, что я чувствую не только боль.

Герцогиня целую вечность смотрела на меня немигающим взором, а затем встала. Я с легкой тревогой наблюдала, как она подходит к белому шкафчику у стены.

– И что ты, по твоему мнению, почувствовала?

– Гнев, – ответила я. – Во время последнего Городского Совета и вчера вечером я чувствовала гнев. – Я не стала говорить о Лорен. Не буду ее выдавать. – От того мужчины, который…

– Последователя?

– Да. По крайней мере, я так думаю, – уточнила я. – Думаю, гнев исходил от него.

Она налила себе из графина.

– Ты чувствовала еще что-нибудь, что показалось тебе ненормальным?

– Я… кажется, я почувствовала еще и страх. Когда герцог говорил о нападении Жаждущих. Ужас очень похож на боль, но они ощущаются по-разному, и, кажется, я могу чувствовать что-то, похожее на… не знаю. Радостное волнение? Предвкушение? – Я нахмурилась. – Полагаю, эти два чувства – одно и то же. В каком-то смысле…

– А сейчас ты что-нибудь чувствуешь?

Герцогиня повернулась ко мне, держа в руке бокал с напитком, который я приняла за шерри.

Я изумленно вытаращилась сквозь вуаль.

– Вы хотите, чтобы я применила дар на вас?

Она кивнула.

– Я думала…

– Неважно, что ты думала, – оборвала она, и я напряглась. – Я хочу, чтобы ты сейчас высвободила свой дар и сказала, чувствуешь ли ты что-нибудь.

Хотя ее просьба показалась мне более чем странной, я сделала, как она хотела. Отпустила чутье, почувствовала, как между нами протягивается канат и… и не соединяется ни с чем, кроме безграничной пустоты. По моей коже пробежала дрожь.

– Чувствуешь что-нибудь, Пенеллаф?

Оборвав связь, я покачала головой.

– Ничего не чувствую, ваша милость.

Герцогиня резко выдохнула через ноздри и осушила бокал одним глотком.

Расширив глаза, я пыталась быстро осмыслить ее реакцию. Она как будто… почти ожидала, что я что-то почувствую от нее, но я никогда не была на это способна. И не думаю, что когда-нибудь такое смогу.

– Хорошо, – выдохнула герцогиня.

Она резко развернулась к шкафчику, чтобы поставить бокал, и юбки взметнулись вокруг ее лодыжек.

– Я не знаю, в самом ли деле что-то почувствовала или… – Я оборвала фразу, встретив ее взгляд.

– Полагаю, твой дар… созревает, – сказала она, подходя ко мне. Она вцепилась в спинку кресла, и в ярком свете люстры блеснуло обсидиановое кольцо на ее пальце. – Логично, что такое происходит по мере приближения твоего Вознесения.

– Так это… нормально?

Она поцокала языком. На мгновение мне показалось, что она собралась что-то сказать, но потом передумала.

– Да, думаю, что так, но… но я бы не стала говорить об этом его милости.

От этого слабо завуалированного предостережения у меня напряглись плечи. Я так и не знала, известно ли герцогине о… пристрастиях ее мужа. Не представляю, что она могла быть совершенно слепа в этом отношении, но в глубине души я на это надеялась. Потому что если она знала и ничего не предпринимала, чтобы ему помешать, делало ли это ее хоть немного лучше? Или я к ней несправедлива? Одно то, что она Вознесшаяся, не означает, что у нее есть власть над мужем.

– Это… напомнило бы ему о первой Деве, – прошептала она.

Я потрясенно уставилась на нее. Не ожидала, что герцогиня вспомнит первую Деву, ту, которая была до меня, – единственную другую Деву, о которой я знала.

– Такое же… случилось и с предыдущей Девой?