В Алгул Сьенто лето подходило к концу.

4

Дом ректора, миниатюрный коттедж Кейп-Код [38], находилсяна одном конце Молла. Назывался он Шэпли-Хауз (почему, Пимли понятия не имел),и, разумеется, Разрушители называли его Говно-Хауз. В противоположном концеМолла возвышалось куда более внушительное здание, в котором изящно смешалисьнесколько архитектурных стилей, как было принято в период правления королевыАнны. Называлось оно Дамли-Хауз (также по непонятным причинам). Это сооружениепрекрасно вписалось бы в ряд студенческих общежитий где-нибудь в кампусеуниверситета в Клемсоне, штат Южная Каролина, или университета штата Миссисипи.Разрушители называли его Домом разбитых сердец или Отелем разбитых сердец.Никто не возражал. Там жили и работали тахины и кан-тои. Что же касаетсяРазрушителей, никто не мешал им проезжаться насчет персонала Алгул Сьенто.Сотрудники даже делали вид, что ничего не знают об этих шутках.

Пимли Прентисс и Финли из Тего неспешно вышагивали по Моллув приятном молчании… которое нарушалось лишь при встрече со свободными от сменыРазрушителями. Они встречались им по одному или группами, и Пимли вежливоприветствовал каждого. Ответные приветствия варьировались, от веселой улыбки домрачного бурчания. Однако каждое Пимли записывал в свой актив. Он заботился оних. Нравилось им это или нет, но действительно заботился. И иметь с ними делобыло куда приятнее, чем с убийцами, насильниками и вооруженными грабителямиАттики. Некоторые читали старые газеты и журналы. Четверо бросали подковы. Ещечетверо сидели на травке. Таня Лидс и Джой Растосович играли в шахматы подстарым тенистым вязом. Редкие лучи солнечного света, прорывающиеся сквозькрону, «гуляли» по их лицам и шахматной доске. Они поприветствовали его сискренней радостью, и почему нет? Таня Лидс уже стала Таней Растосович, послетого, как Пимли поженил их месяцем раньше, как капитан корабля. И вопределенном смысле он себя таковым и полагал, капитаном круизного лайнера«Алгул Сьенто», который плавал по темным морям Тандерклепа, освещенныйединственным солнечным прожектором. Солнце время от времени исчезало, тыговоришь правильно, но сегодняшнее затмение было минимальным, длилось толькосорок три секунды.

— Как дела, Таня? Джозеф? — всегда Джозеф и никогда — Джой,по крайней мере при встрече. Не нравилось ему это имя.

Они заверили его, что все в порядке и одарили ослепительнымиулыбками, на которые способны только молодожены.

Финли ничего не сказал Растосовичам, но неподалеку отДамли-Хауз остановился перед молодым человеком, который читал книгу, сидя помраморной скамье под деревом.

— Сэй Эрншоу? — спросил тахин.

Динки поднял голову, брови изогнулись в вежливом вопросе.Лицо, все в прыщах и угрях, оставалось бесстрастным.

— Я вижу, вы читаете «Волхва», — в голосе Финли явственнослышалась застенчивость. — Я сам читаю «Коллекционера». Какое совпадение!

— Если вы так считаете, — лицо Динки оставалосьбесстрастным.

— Хотелось бы узнать ваше мнение о Фаулзе. Я сейчас занят,но потом, возможно, мы смогли бы обсудить его творчество.

Динки ответил с все теми же написанными на лицебесстрастностью и вежливостью: «Может, потом вы сможете взять ваш экземпляр„Коллекционера“, надеюсь, в переплете, и засунуть в свой мохнатый зад. Боком».

Улыбка исчезла с лица Финли. Он чуть поклонился.

— Ваше недовольство вызывает у меня лишь сожаление, сэй.

— Пошел на хер, — и Динки вновь раскрыл книгу. Приподнял сколен, чтобы показать, что больше отвлекаться не намерен.

Пимли и Финли из Тего продолжили путь. Вновь в молчании,поскольку ректор Алгул Сьенто перебирал различные варианты начала разговора.Ему хотелось узнать, как глубоко оскорбил Финли молодой человек. Пимли знал,что тахин гордится способностью читать и понимать литературу челов. А потомФинли освободил его от этой проблемы, сунув обе руки с длинными пальцами, зад унего не был мохнатым, только пальцы, между ног.

— Просто проверяю, на месте ли мои яйца, — пояснил он, иПимли подумал, что добродушный юмор, который он услышал в голосе начальникаслужбы безопасности, искренний — не деланный.

— Сожалею, что так вышло, — заметил Пимли. — Если в АлгулСьенто кто с годами и не пережил подростковую злобность, так это Эрншоу.

— Ты рвешь меня на куски, — простонал Финли, а когда ректоризумленно глянул на него, улыбнулся, продемонстрировав ряды острых зубов. — Этознаменитая фраза из фильмы «Бунтарь без причины». Динки Эрншоу напомнил мнеДжеймса Дина, — он помолчал. — Разве что не такой красавчик.

— Любопытный случай, — отметил Прентисс. — Его завербовали врамках программы убийств, которую осуществляла одна из дочерных компаний«Северного центра позитроники». Он убил своего куратора и сбежал. Разумеется,мы его поймали. Он никогда не доставлял никаких хлопот, во всяком случае, нам,но злоба его никуда не делась.

— Но ты считаешь, от него неприятностей ждать не приходится.

Прентисс искоса глянул на Финли.

— Ты полагаешь, я чего-то о нем не знаю?

— Нет, нет. Просто я никогда не видел тебя таким нервным,как в последние несколько недель. Черт, если называть все своими именами, этоже чистая паранойя.

— У моего деда была присказка, — ответил на это Пимли. — «Отом, чтобы не уронить яйца, заботиться надо прежде всего у порога». Мыпрактически у порога.

И он не выдавал желаемое за действительное. Семнадцать днейтому назад, незадолго до того, как последний отряд Волков галопом вырвался издвери зоны сосредоточения 16 квадрата дуги, приборы в подвале Дамли-Хаузвпервые зафиксировали деформацию Луча Медведь-Черепаха. После этого сломалсяЛуч Орел-Лев. Скоро необходимость в Разрушителях отпала бы. Еще немного, ивторой из остающихся Лучей развалится сам, даже без их помощи. Лучамсвойственна тонкая балансировка. И вот теперь Луч Медведь-Черепаха выведен изсостояния устойчивого равновесия. А если отвести его от этого состояниядостаточно далеко, он в него уже не вернется. Рухнет, точнее, сломается.Перестанет выполнять возложенные на него функции. И вот тогда падет и Башня.Последний Луч, Волк-Слон, сможет простоять еще неделю или месяц, но не больше.

Пимли бы радоваться этому, но нет, он не радовался. Преждевсего, потому, что мыслями вновь и вновь возвращался к Зеленым плащам. Впоследний раз в Калью их отправилось шестьдесят, или около того, и они должныбыли вернуться в течение семидесяти двух часов, с очередной группой захваченныхдетей.