Перед ней стоял мужчина, сцепив руки за спиной. Сверхуказалось, что он изучает картину, пытается расшифровать знаменитую загадочнуюулыбку, но Пимли знал, что это не так. Мужчины и женщины с журналами в рукахвроде бы увлеченно их читали, но, если вы находились рядом, то увидели бы, чтоони смотрят на свои экземпляры «Маккола» или «Харперса» пустым взглядом, а то ивообще в сторону. Девочка одиннадцати или двенадцати лет, в ярком полосатомплатье, которое могло стоить больше полутора тысяч долларов в одном из бутиковдля детских товаров на Родео-драйв, сидела перед игрушечным домиком на каминнойдоске, но Пимли знал, что она не обращает ни малейшего внимания на точную копиюДамли-Хауз.

В Читальне находились тридцать три Разрушителя. Ровнотридцать три. В восемь вечера, когда отключалось искусственное солнце, импредстояло уступить свое место следующей смене. И лишь один человек, один итолько один, приходил и уходил, когда у него возникало на то желание. Человек,который сумел преодолеть все преграды и сбежать, и не понес за это никакогонаказания… разве что его вернули сюда, что для этого человека, конечно же,стало самым суровым наказанием.

И, словно мысль Пимли послужила сигналом вызова, в дальнемконце открылась дверь, и в Читальню тихонько проскользнул Бротигэн, все в тойже твидовой кепке. Даника Ростова оторвалась от игрушечного домика и улыбнуласьему. Бротигэн подмигнул в ответ. Пимли двинул Финли в бок.

Финли: («Я его вижу»)

Но они не просто видели его. Чувствовали. В тот самыймомент, когда Бротигэн вошел в Читальню, те, кто находился на балконе, и, чтоболее важно, находящиеся внизу, ощутили подъем энергии. Они по-прежнему незнали, каким образом Бротигэну удавалось так воздействовать на окружающих,контрольные приборы не помогали (а несколько, Пимли в этом не сомневался,старый пес сознательно сломал). Если были и другие с таким же талантом, то«низшие люди», охотившиеся за потенциальными Разрушителями, их не нашли (теперьохота прекратилась; набранного количества Разрушителей вполне хватало длязавершения проекта). С Бротигэном полная ясность была лишь в одном: он нетолько обладал сверхъестественными психическими способностями, но и могусиливать их у других, находясь рядом. Мысли Финли, обычно надежно укрытые дажеот Разрушителей, теперь горели в голове Пимли, как неоновая реклама.

Финли: («Он — экстраординарный»)

Пимли: (И, насколько нам известно, уникальный Ты это видел)

Образ: Зрачки расширяющиеся и сужающиеся, расширяющиеся исужающиеся.

Финли: (Да Ты знаешь чем это вызвано)

Пимли: (Отнюдь И мне без разницы Финли без разницы А этотстарик)

Образ: Старый, блохастый лохматый пес, хромающий на трехлапах).

(почти закончил свою работу да и пора)

Тремя этажам ниже человек, о котором они говорили взялгазету (все газеты были старыми, как и сам Бротигэн, освещавшими события давноминувших дней), сел в кожаное кресло, такое большое, что оно буквальнопроглотило его, и вроде бы начал читать.

Пимли почувствовал, как поток психической силы поднимаетсямимо него, сквозь него, к стеклянной крыше и сквозь нее, поднимается к Лучу,который проходил непосредственно над Алгулом, борется с ним, вгрызается в него,разъедает, безжалостно водит по нему напильником. Пробивая дыры в магии. Упорнотрудится, чтобы вырвать глаза у Медведя. Чтобы сломать панцирь Черепахи. Чтобыразрушить Луч, который идет от Шардика к Матурин. Чтобы свалить Темную Башню,которая стоит посередине.

Пимли повернулся к своему спутнику, и нисколько не удивился,увидев острые маленькие зубы на покрытой гладкой шерстью голове горностая. Тегонаконец-то заулыбался! Не удивило его и то, что теперь он мог читать выражениеэтих черных глаз. При обычных обстоятельствах тахин мог посылать и приниматькороткие ментальные сообщения, но никого не допускал в свой разум. Здесь,однако, все менялось. Здесь…

…Здесь в душе Финли из Тего воцарился покой. Его тревоги

(то, что грызло)

ушли. Во всяком случае, на время.

Пимли послал Финли череду ярких образов: бутылкашампанского, сверкающая на корме яхты; сотни плоских шляп выпускниковуниверситета, взлетающие в воздух; флаг, поставленный на Эвересте; смеющаясяпара, выходящая из церкви, наклоняющая головы, чтобы уберечь глаза от рисовогодождя; планета… Земля… внезапно ярко вспыхнувшая.

Все образы говорили об одном и том же.

— Да, — ответил Финли, и Пимли задался вопросом, ну как онтолько мог подумать, что эти черные глаза ничего не выражают. — Да, конечно.Успешное завершение дела.

Ни один из них в этот момент не смотрел вниз. А если б ктоопустил глаза, то увидел бы, что Тед Бротигэн, старый пес, да, и выдохшийся,но, возможно, не такой выдохшийся, как полагали некоторые, смотрит на них.

И на его губах тоже играет едва заметная улыбка.

9

В Алгул Сьенто никогда не шел дождь, во всяком случае, за тегоды, которые провел здесь Пимли, но иной раз, чернильно-черными ночами,раздавались мощные раскаты сухого грома. Большинство сотрудников Девар-тои необращали на них никакого внимания и продолжали крепко спать, но Пимли частопросыпался, с сердцем, выскакивающим из груди, а в подсознании раз за разом,словно вращающаяся красная лента, крутилась молитва «Отче наш».

Днем, в разговоре с Финли, ректор Алгул Сьенто, с улыбкойдопытывался у Финли, что его гложет.

Теперь, лежа в постели в Шэпли-Хауз (известном средиРазрушителей, как Говно-Хауз), на другом, от Дамли-Хауз, конце Молла, Пимливспомнил это чувство, абсолютную уверенность в том, что все будет хорошо: успехгарантирован, его достижение лишь вопрос времени. На балконе Финли разделил сним это чувство, но Пимли хотелось бы знать, а не лежит ли сейчас начальникслужбы безопасности без сна, так же, как и он сам, не думает ли, как легкопопасть впросак, когда работаешь рядом с Разрушителями. Потому что, как никрути, именно они посылали вверх газ счастья. Именно они создавали хорошеенастроение.

И если допустить… только допустить… что кто-то искусственновызывает это чувство? Подсовывает его, как соску? Напевает, как колыбельную?«Спи, Пимли, спи, Финли, спите, хорошие детки…»

Нелепая идея, чистая паранойя. Однако, когда очереднойдвойной раскат грома докатился до Алгул Сьенто, если не с юго-востока, то состороны Федика и Дискордии, Пимли Прентисс сел и зажег лампу на прикроватномстолике.

Этой ночью Финли намеревался удвоить охрану как насторожевых башнях, так и периметра. Возможно, завтра следует ее утроить. Навсякий случай. И потому, что самоуверенность на конечном участке пути можетсослужить дурную службу, все так.