Головка прыща надулась… задрожала… лопнула. Наконец-то!

Капля кровавого гноя выплеснулась из прыща на зеркало иначала медленно стекать по чуть вогнутой поверхности. Пимли Прентисс стер еекончиком пальца, повернулся, чтобы сбросить в раковину, потом протянул палецФинли.

Тахин покачал головой, потом из его груди вырвался вскрикотчаяния, знакомый тем, кто не раз, и не два садился на диету, но долго невыдерживал, и направил палец ректора себе в рот. Засосал гной и освободилпалец, довольно чмокнув.

— Не следовало мне этого делать, но не смог устоять, —сказал Финли. — Не ты ли говорил мне, что люди на другой стороне решили, чтоесть сырое мясо вредно для здоровья?

— Да, — Пимли промокнул прыщ, который все еще сочился гноем,бумажной салфеткой. Он пробыл здесь долго, и о возвращении назад не могло бытьи речи, по многим причинам, но еще недавно он был в курсе текущих событий: еслиисключить последний период времени, скажем, год, достаточно регулярно получал«Нью-Йорк таймс». К этой газете он всегда питал теплые чувства, нравилось емуразгадывать ежедневный кроссворд. Она связывала его с домом.

— Но они, тем не менее, продолжают его есть.

— Да, полагаю, многие едят, — Пимли открыл аптечку и досталпузырек перекиси водорода.

— Сунуть мне под нос палец — твоя вина, — сказал Финли. — Вобычной ситуации эта субстанция нам не вредит; это натуральная сладость, какмед или ягоды. Проблема в Тандерклепе, — и, чтобы босс лучше его понял,добавил. — Слишком многое из того, что выходит из нас, изменено, пусть сладостьи остается. По существу, это яд.

— Хочешь еще? — спросил он Финли. — У меня на лбу естьпарочка созревших.

— Нет, я хочу доложить о результатах, проверить иперепроверить видеопленки камер наблюдения и телеметрию, заглянуть в Читальню,чтобы убедиться, что все в порядке, и на том завершить рабочий день. А потомхочу принять горячую ванну и провести три часа с хорошей книгой. Я читаю«Коллекционера».

— И тебе нравится, — улыбнулся Прентисс.

Очень. Я говорю, спасибо тебе. Книга схожа с нашейситуацией. Только я думаю, что наши цели более благородные, а мотивация чутьвыше, чем сексуальное влечение.

— Благородные? Так ты это называешь?

Финли пожал плечами и не ответил. По молчаливому согласиюони старались избегать целенаправленной дискуссии о происходящем здесь, в«Синих небесах».

Прентисс повел Финли в свой библиотеку-кабинет. Окнавыходили на ту часть «Синих небес», которую они звали Моллом. Финли, каквсегда, грациозно наклонился, чтобы не удариться о низко висящую люстру.Прентисс как-то сказал ему (после нескольких стаканчиков грэфа), что в НБА тотстал бы потрясающим центровым. «Первая команда из одних тахинов, — сказал он. —Ее, конечно, назвали бы „Выродки“, но что с того?»

— Эти баскетболисты, они получают все самое лучшее?осведомился Финли. На гладкой голове горностая выделялись большие черные глаза.По мнению Пимли, такие же бесстрастные, как глаза куклы. На шее блестело множествозолотых цепочек, они вошли в моду у персонала «Синих небес», за несколькопоследних лет объем продаж этих безделушек существенно возрос. Кроме того, онподрезал хвост. Вероятно, допустил ошибку, как он признался однажды вечеромПрентиссу, когда они оба сильно набрались. Во-первых, чертовски болезненно, аво-вторых, отправит его в Ад тьмы, когда его жизнь завершится, если только…

Если только не будет даже ада, а будет ничто. Эту идею Пимлигнал из разума и из сердца, но он бы первым назвал себя лжецом, если б непризнавался (но только себе), что такие мысли иногда донимали его глубокойночью. Но и на них у него имелась управа: таблетки снотворного. И, разумеется,Бог. Он верил, что все служит помыслу Господнему, даже сама Башня.

В любом случае, Пимли подтвердил, что да, баскетболисты, покрайней мере, американские баскетболисты, получают все самое лучшее, в томчисле больше кисок, чем любое гребаное туалетное сидение. От этих слов Финлитак долго смеялся, что из уголков странных, лишенных всякого выражения глаз,потекли красноватые слезы.

Но самое замечательное в другом: ты сможешь играть вечно, постандартам НБА. К примеру, ты слышал, что самый знаменитый игрок в моей прежнейстране (хотя я его никогда не видел, он появился после моего времени) — МайклДжордан, и…

— Будь он тахином, кем бы он был? — прервал его Финли. В этуигру они играли часто, особенно выпив.

— Конечно же, горностаем, и чертовски красивым, — иудивление, прозвучавшее в его голосе, показалось Финли таким комичным, что онвновь досмеялся до слез.

Но его карьера длилась чуть больше пятнадцати лет, —продолжил Пимли, — учитывая период, когда он не играл, вроде бы уйдя на покой,и одно или два возвращения на площадку. А сколько бы лет ты мог играть в игру,в которой тебе пришлось бы только бегать по площадке час или около того, Фин?

Финли из Тего, которому было больше трехсот лет, пожалплечами и раскинул руки. Делах. Много, много лет, просто не сосчитать.

А как долго «Синие небеса», — Девар-тои для ее заключенных,Алгул Сьенто для тахина и Родов, — как долго стояла здесь эта тюрьма? Тожеделах. Но, если Финли прав (а сердце подсказывало Прентиссу, что Финли почтинаверняка прав), то близился конец делах. И что мог он, когда-то Пол Прентиссиз Рауэя, штат Нью-Джерси, а теперь Пимли Прентисс из Алгул Сьенто, делать поэтому поводу?

Свою работу, вот что.

Свою гребаную работу.

2

— Итак, — Пимли уселся на один из вращающихся стульев уокна, — ты нашел робота-ремонтника. Где?

— Около того места, где путь 97 выходит с сортировочногоузла, — ответил Финли. — Этот путь все еще горячий, вы это называете «третьимрельсом», и этим все сказано. Потом, после нашего отъезда, ты позвонил, исказал, что была повторная тревога.

— Да. И ты обнаружил…

— Ничего, — ответил Финли. — На этот раз, ничего. Возможно,сбой, вызванный первой тревогой, — он пожал плечами, как бы говоря то, что ониоба знали без слов: все разваливалось. И чем ближе они приближались к концу,тем быстрее.

— Ты и твоя команда все внимательно осмотрели?

— Разумеется. Никаких незваных гостей.

Но оба они под незваными гостями подразумевали людей,тахинов, кан-тои и роботов. Ни один из тахинов поисковой партии Финли неподумал о том, чтобы посмотреть наверх, а если бы и посмотрел, то едва лизаметил бы Мордреда: паук, уже доросший до собаки средних размеров, спрятался вглубокой тени под карнизом главной станции, удобно устроившись нагамаке-паутине.