США — до невиданного в течение двух столетий уровня. Бреттон-Вудская система не пережила потрясений и в 1973 году окончательно распалась; каждая страна отныне могла «снижать процентные ставки» на свое усмотрение. Началась эпоха свободно плавающих, не обеспеченных золотом валют.

Предсказания «кривой Филипса» так и не сбылись. Когда инфляция в сочетании с прогрессивным налогообложением привела к сокращению мировой экономики, она стала расти параллельно безработице. Это явление получило название стагфляции. С точки зрения классической экономики, такой поворот событий был вполне предсказуем: при сильном сокращении экономики подозрение всегда первым делом падает на нестабильность валют и растущие налоги. Однако с точки зрения теории, агитирующей за инфляцию, стагфляция стала откровением.

Инфляционисты не могли себе признаться в том, что 40 лет доктринерства лишили их инструментов, с помощью которых можно было бы справиться с инфляционной рецессией. Они лишь увеличивали дозы неверно подобранного лекарства. По их мнению, безработицу надо было лечить ускорением инфляции, а инфляцию — повышением налогов и контролем над ценами. В Соединенных Штатах за такой курс выступал профессор Йельского университета Джеймс Тобин.

Понятие инфляции каким-то непостижимым образом оказалось вырванным из комплекса представлений о денежных механизмах. Выдавая инфляцию за «снижений процентных ставок», кейнсианцы обманывали сами себя. Они считали, что рыночная стоимость валюты снижается не по их вине, во всем виноват рынок. Не по их вине вслед за девальвацией подскакивали цены. Виноваты были арабы. Виноват был избыточный спрос со стороны неразумных сограждан. Именно он повинен в росте цен и снижении зарплат. Виноваты были все и каждый, по только не снижение стоимости валюты.

Ни одни из предложенных кейнсианцами инструментов — в первую очередь девальвация и государственные ассигнования — не дал обещанных результатов. В конце 1970-х годов правительства ряда стран (особенно США и Великобритании) обратились к идеям монетаристов, воскресивших некоторые положения классической экономики о деньгах. По мнению монетаристов, инфляция — это чисто денежная проблема, и решать ее следует денежными средствами, а именно — регулированием денежной массы. С этим не поспоришь, но далее монетаристы перешли к определению денежной массы и, вместо того чтобы приравнять ее к денежной базе, поддающейся прямому воздействию, приравняли ее к депозитным деньгам, которые невозможно регулировать напрямую. Кроме того, во главу угла они поставили непосредственно денежную массу — вместо того чтобы видеть в ней инструмент стабилизации стоимости денег, как предписывает классическая монетарная экономика и золотой стандарт. Вследствие этих двух методологических ошибок монетаризм вслед за кейнсианством потребовал создания Управляющего совета и армии статистиков ему в помощь. Монетаризм не предложил самонастраивающейся системы.

Монетаристские эксперименты в начале 1980-х годов все же остановили инфляцию, набравшую обороты в 1970-е годы (в США и Великобритании к тому же были снижены налоги), однако валюты стали еще более нестабильными: их курсы резко колебались, совершая хаотические скачки то вверх, то вниз. Не отставали от них и процентные ставки, разогнавшиеся, как на американских горках. Выносить этот хаос становилось все сложнее: по сравнению с безотказной стабильностью золотого стандарта и даже с далеко не безупречным золотым стандартом Бреттон-Вудский системы достижения монетаризма были как небо и земля. Но к этому моменту борьба академических кругов с золотым стандартом длилась уже 50 лет, под влияние инфляционистов попали несколько поколений ученых, и экономисты уже совершенно не помнили, как он работает. Монетаристы, разделявшие кейнсианскую убежденность в том, что денежной политикой должны заниматься правители-философы, в 1971 году заодно с кейнсианцами выступили за отказ от золотого стандарта.

Призывов вернуться к золотому стандарту никто не услышал. Сторонники золотого стандарта уже сами успели позабыть, как работает этот механизм, и хотя помнили, что идея эта неплоха, не могли с точностью сказать, чем именно и как заставить ее работать.

Монетаризм впал в немилость. Его сменила новая разновидность кейнсианства, в которой инфляционистские теории 1940—1970-х годов стали служить не прославлению инфляции, но борьбе с нею! Неокейнсианство и по сей день в ходу у экономического истеблишмента. Учетная ставка ФРС, позволяющая выдать девальвацию валюты за «снижение процентных ставок», превратилась в орудие борьбы с инфляцией. «Кривая Филипса», с помощь которой инфляционисты демонстрировали, как ускорение инфляции ведет к снижению уровня безработицы, была перевернута с ног на голову: неокейнсианцы утверждают, что сокращение безработицы вызывает ускорение инфляции.

Неокейнсианство сохранило специфическую мертвую зону, возникшую между деньгами и инфляцией, которая была необходима для доказательства того, что «снижение процентных ставок» не ведет к девальвации валюты. Утверждения монетаристов о том, что инфляция является чисто денежным явлением, неокейнсианцы предпочли забыть. Инфляцию, по их мнению, вызывает быстрый экономический рост. Инфляцию вызывает рост заработной платы. Инфляцию вызывает рост цен на импортные товары (что на самом деле указывает на обесценивание валюты). Инфляцию вызывает избыточный спрос и перегрев экономики. Налицо все признаки вызванного неэффективными инвестициями инфляционного бума, «денежной иллюзии» и последствий девальвации валюты, только рассматривать их предлагается под другим углом.

Решать проблему следует «повышением процентных ставок». Цели, к которым стремились послевоенные инфляционисты-кейнсианцы, и в особенности обеспечение полной занятости за счет девальвации валюты, к 1980 году были позабыты. Старые истины о том, как опасно допускать девальвацию валюты, вновь подтвердились. Но инфляционисты-кейнсианцы (старшее поколение в том числе) оставались в силе, их теоретические наработки продолжали доминировать. Они часто принимались за старое, раздавая советы правительствам развивающихся стран, которые находились под впечатлением от успехов американской экономики после ее возвращения к курсу стабильной валюты. Кейнсианцы большую часть Бреттон-Вудского периода провели в размышлениях о том, как «снизить процентные ставки» без девальвации валюты, но успеха так и не добились. Неокейнсианцы в течение 1980-1990-х годов старались девальвировать валюты других стран, не вызывая при этом инфляционного роста цен; их снова постигла неудача.

Неокейнсианская система «повышения процентных ставок» по большей части справлялась с задачей удерживать валюты от перекосов либо в сторону инфляции, либо в сторону дефляции. Хотя до золотого стандарта даже в ослабленном Бреттон-Вудском варианте ей далеко, она предоставила солидную монетарную базу для роста экономики в США и во всем мире. Возможно, успех неокейнсианства объясняется тем, что до сих пор ни один представитель этой школы не возглавлял Федеральный комитет по открытым рынкам. После Пола Волкера, монетариста-эклектика, бразды правления в 1987 году перешли к Алану Гринспену, одному из немногих руководителей Центробанков, кто понимает, что такое золотой стандарт и как он работает.