— Прошу тебя, Альвейс! — взмолился я. — Давай плюнем на все эти ваши церемонии. Мне никогда не давались чужие языки. И времени у меня в обрез. Как только растает снег, я уйду в горы искать Затерянный город. Давай, я начну отрабатывать основные приемы, а магию освою после.

Никогда бы мне не одолеть эльфийского языка, если бы Альвейс согласилась на мою просьбу. Но она была непоколебима, и я, изрядно поломав себе язык, все-таки научился сначала взывать к силам природы, а после и многим другим эльфийским фразам. После того как я освоил произношение непроизносимых звуков, это оказалось не так уж сложно.

Лето подкралось незаметно, внезапно обрушившись на Сумеречную долину снежной лавиной, похоронившей под собой десяток хижин гномов-слуг вместе с жильцами и полсотни баранов, которые должны были стать угощением на празднике последнего дня зимы. Гномы сокрушались по поводу смерти своих родичей, темные эльфы по поводу баранов, а я по поводу собственного чувства долга, которое настоятельно напоминало мне, что я собирался покинуть Сумеречную долину как раз в начале лета.

Как я любил заявлять в детстве: «Я никому ничего не должен!» Но эта детская фраза осталась в детстве. Я понимал, что никогда больше не смогу плюнуть на всех и заниматься тем, что мне больше нравится. Я должен был убить дракона, а сначала снять родовое проклятие, принести темному эльфу волшебные кристалл и книгу, чтобы помочь Энди. В общем, идти куда-то через перевалы, погребенные под непроходимыми снежными завалами, через долины, где бушуют переполненные талыми водами горные реки, переправиться через которые можно, только свернув себе шею, а по склонам сползают драконьи языки ледников. Кому должен? Себе, наверное. А может, своему народу или вообще всему человечеству.

Но идти никуда не хотелось, и не потому, что я обленился или меня пугали опасности. Просто мне было тяжело расставаться с Альвейс, моей Альвейс, такой замечательной, такой милой и нежной! Впервые за много летя был по-настоящему счастлив. И омрачали это счастье только укоры совести. «Ты должен спасти Энди. Он пострадал из-за тебя, — начинал а зудеть она, стоило мне остаться одному. — Или тебе больше нет дела до друзей?» Это было невыносимо, но я все равно откладывал свой поход, соглашаясь с уверениями темных эльфов, что начало лета не самое подходящее время для путешествий в горах. Хотя, по-моему, для них вообще не существовало подходящего времени для путешествий. Они предпочитали отсиживаться в Сумеречной долине. По крайней мере, идти войной на Оркиндол, родину орков, они отказались. А ведь какая была идея — уничтожить орков силами темных эльфов!

Мучительной борьбе между любовью и дружбой положил конец король темных эльфов на празднике последнего дня зимы.

По моим понятиям, праздники у темных эльфов бывали каждый день. Пиры, балы, выступления танцовщиц и менестрелей стали привычными, как вечный сумрак долины. Для полного сходства эльфийских будней с праздниками, которые иногда случались в Черном замке, не хватало только королевской охоты и турниров. В королевской охоте темных эльфов мне так и не довелось поучаствовать, а вот турнир устроили в праздник последнего дня зимы. Не такой, как у нас, конечно. Никаких скачек и стрельбы из лука, только бой на мечах. Зато какой бой! Это было самое красивое зрелище, какое я когда-либо видел за свою короткую жизнь! Естественно, я не смог удержаться, чтобы не поучаствовать в турнире, тем более что вызывались все желающие. Альвейс не успела остановить меня, когда на вызов темного эльфа с удивительно коротким для жителя Сумеречной долины именем Эшлиен-Ноэль-Фир, победившего уже троих своих соотечественников, я выпалил эльфийскую фразу, которую выучил здесь же, на турнире, и которая, по-видимому, означала, что я принимаю вызов, и вышел вперед.

Если бы раскосые глаза темных эльфов могли становиться круглыми, то все присутствующие в зале вытаращили бы глаза от изумления. «Зачем?» — выдохнула мне в спину Альвейс. Демоны знают зачем. Что я хотел доказать и кому? Сам не знаю. Я вовсе не был уверен в собственных силах. Я был жалким недоучкой, а эльф настоящим виртуозом.

«Против техничного противника используй бой ветра,. — учила меня Альвейс. Только вот представление об этом самом бое ветра я имел чисто теоретическое. Не успели мы дойти на наших занятиях до приемов этого боя. Я видел бой ветра лишь со стороны в исполнении Альвейс, но все равно решил обратиться за помощью именно к этой стихии. „О могучая стихия воздуха! Дай мне свои силы, преврати меня в ветер, а меч мой в ураган!“ — мысленно произнес я эльфийское заклинание и зачем-то добавил чисто человеческое „пожалуйста!“. Я не особенно верил в магию эльфийских воинов. На тренировках с Альвейс мне ни разу не удавалось слиться в одно целое со стихией, но на этот раз случилось нечто особенное. Я внезапно почувствовал движение воздуха в огромном зале. „Просто будь собой! — беззвучно прошелестело в голове. — Ты и так ветер, Рикланд Быстрый Клинок. Это твоя стихия“.

Я был ветром. Сначала робким утренним ветерком, то и дело ускользающим от противника и создающим иллюзию неуверенности в себе, а после смерчем со вспыхивающим молнией огненным клинком. Ко мне вернулось то давно забытое состояние, когда все вокруг меня будто цепенеет. Противник двигался настолько медленно, что, казалось, он нарочно демонстрирует свое мастерство, чтобы я получше понял и запомнил каждое движение. К тому же мне повезло. Эшлиен выбрал против меня тактику огня, которую я почти освоил с помощью Альвейс. Как раз накануне во время тренировочного боя она «порывами ветра гасила вспышки неистового пламени» — так звучало в переводе с эльфийского общее название ее приемов. А я, как всегда, запомнил их все до одного. Такое уж свойство моей памяти — с первого раза запоминать то, что меня интересует.

Наверное, эльф устал, ведь я был для него уже четвертым соперником. Еще по турнирам в Черном замке я знал, как выдыхаешься, когда побеждаешь несколько человек подряд, одного за другим. Появляться на турнире выгодно ближе к концу, чтобы без лишних усилий справиться с победителем. Я додумался до этого еще в детстве, наслушавшись сказаний о древних героях, которые все без исключения начинали свою карьеру с победы в каком-нибудь турнире, причем обязательно явившись на него в последний момент. Так, воспользовавшись опытом легендарных героев, я впервые выиграл состязание на мечах. Мне было тогда тринадцать.

Нет, сейчас я не собирался побеждать Эшлиена, но так уж получилось, что он пропустил удар. Меч «Пламя дракона» рассек ажурную кольчугу, будто она была сплетена из тонких нитей. Что за глупость сражаться на турнирах боевым оружием! Я старался остановить клинок, заставить его замереть на лету, как это делала Альвейс, но не сумел. Эльф вскрикнул и выронил меч, зажимая рукой плечо, на котором алой розой расцветало яркое пятно эльфийской крови. Для наших, человеческих турниров случай был самый обыденный. Никто на такой пустяк и внимания бы не обратил, разве что погоревали бы по поводу испорченной кольчуги. Но на темных эльфов— он произвел такое ужасающее впечатление, будто своим поступком я, по меньшей мере, приблизил конец света и теперь он наступит самое позднее в конце лета.

Кровь, пролитая на турнире, предвещает несчастье, понял я из взволнованных возгласов. В последний раз подобное случилось двести лет назад и закончилось войной с Фаргордом, в которой полегло больше половины населения Сумеречной долины. Какое несчастье постигнет их на этот раз?