Точно так же действуют биологические вирусы. Вирус – это, по сути, программа, написанная на языке ДНК, у которого масса общего с компьютерными языками, вплоть до того, что команды точно так же шифруются цифрами. Биологический вирус, подобно компьютерному, говорит: “Копируй и распространяй меня”. Как и в случае с компьютерным вирусом, никто не предполагает, что ДНК в вирусе стремится к самовоспроизведению. Просто из всех вероятных способов построения ДНК передаются только те, что содержат команду “передай меня”. Таких программ в мире становится все больше и больше, и с этим ничего нельзя поделать. Они есть, потому что они существуют, потому что они существуют, как и компьютерные вирусы. Если бы никто не выполнял команды вирусов и не доказывал тем самым их существование, их бы не было.

Компьютерные вирусы отличаются от биологических в основном тем, что первые создают люди с преступными намерениями или шутки ради, а вторые появляются в результате мутаций и естественного отбора. Такие негативные последствия влияния вируса, как насморк и смерть, – это побочные эффекты или симптомы способов его распространения. Компьютерные вирусы дают похожие негативные эффекты. Губительное действие знаменитого “червя Морриса”, 2 ноября 1988 года запутавшего всю сеть в США, стало случайным побочным результатом его распространения (сетевой червь и компьютерный вирус – не одно и то же, но не стоит сейчас морочить себе голову). Копии программы завладели памятью компьютеров и процессорным временем, и около 6000 машин зависли. Как мы знаем, побочные эффекты компьютерных вирусов могут быть не лишними и неизбежными результатами их воздействия на систему, а чистым и беспричинным проявлением злого умысла. Вредоносные эффекты вовсе не способствуют, а, скорее, мешают распространению программы-паразита. Живые вирусы не нацелены именно против людей, если только их не вывели специально в лаборатории биологического оружия. Вирусы, которые развиваются естественным путем, вовсе не стремятся уничтожить нас или причинить нам боль. Им все равно, пострадаем мы или нет. Наши страдания – лишь побочный эффект их активного самовоспроизводства.

Бесполезно давать инструкции, и в частности, команду “скопируй меня”, если нет механизма для ее исполнения. Программа типа “дуплицируй меня” прекрасно функционирует в комфортной компьютерной среде. Опутанные мировой паутиной, с пользователями, которые то и дело передают друг другу диски, компьютеры – это рай для самокопирующейся программы. Готовые устройства, способные копировать и исполнять команды, жужжат и гудят, буквально умоляют нас поставить на них какую‐нибудь программу с командой “дуплицируй меня”. Роль готовых копирующих и исполняющих устройств для ДНК-содержащих вирусов берут на себя клеточные механизмы, все эти информационные, рибосомные и транспортные РНК, каждая из которых привязана к собственной аминокислоте с ее собственным буквенным кодом. Не будем отвлекаться на детали, а если заинтересуетесь, почитайте книгу Дж. Д. Уотсона “Молекулярная биология гена” (J. D. Watson, Molecular Biology of the Gene), где все изложено предельно ясно. Нам достаточно понимать, что, во‐первых, в каждой клетке есть миниатюрный аналог считывающего и исполняющего команды компьютерного устройства, а во‐вторых, что все клетки всего живого на земле понимают один и тот же язык. Между прочим, компьютерные вирусы не могут похвастаться такой универсальностью: вирусы DOS бессильны в MacOS, и наоборот. Команды компьютерных и ДНК-содержащих вирусов исполняются потому, что в их родных средах язык, на котором написаны команды, абсолютно понятен.

Но откуда берутся все эти исполнительные устройства? Не из воздуха же. Кто‐то должен их сделать. Устройства, копирующие компьютерные вирусы, делают люди. Для ДНК-содержащих вирусов механизмы создаются клетками других живых существ. А кто создает этих существ – людей, слонов, бегемотов, – чьи клетки помогают вирусам? Их создают другие самокопирующиеся ДНК. Те, что принадлежат людям и слонам. Так что же представляют собой крупные создания, такие как слон, вишневое дерево или мышь? По сравнению с вирусом даже мышь ужасно большая. Ради чьего блага пришли в этот мир мыши, слоны и цветы?

Совсем скоро мы сможем дать недвусмысленный ответ на вопросы такого рода. Цветы и слоны, как и все живое на земле, существуют для распространения программ типа “Скопируй меня” (или “Дуплицируй меня”), записанных на языке ДНК. Цветы нужны для распространения копий инструкций, по которым создаются другие цветы. Слоны нужны для распространения копий инструкций, по которым создаются другие слоны. Птицы нужны для распространения копий инструкций, по которым создаются другие птицы. Клетки слонов не знают, чьи команды они исправно выполняют – вирусов или слонов. Так, в стихотворении Теннисона “Атака легкой бригады” кто‐то невнятно пробурчал: “Не их дело отвечать, не их дело рассуждать, а их дело – умирать”.

Должно быть, вы понимаете, что под слонами я подразумеваю любое крупное, самостоятельно существующее создание, будь то цветок, пчела, человек, кактус или даже бактерия. Как мы знаем, вирусные команды гласят: “Скопируй меня”. Что говорят слоновьи команды? Мне хотелось бы, чтобы к концу главы вы это поняли. Слоновьи команды тоже требуют дупликации, но их формулировки более расплывчаты. ДНК слона создает колоссальную программу вроде компьютерной. В основе своей это тоже программа “Скопируй меня”, как и вирусная ДНК, но важнейшим условием надлежащего выполнения главного задания является чуть ли не критическое отклонение от прямого пути. Отклонение в виде слона. Программа говорит: “Скопируй меня, но сначала сделай крюк и сотвори слона”. Слон ест, чтобы расти; растет, чтобы стать взрослым животным; становится взрослым, чтобы спариться и произвести потомство – новых слонят; производит потомство, чтобы передать по наследству новые копии оригинальной программы.

Все то же самое относится ко многим животным и растениям. Павлиний клюв не только подбирает пищу, чтобы павлин мог жить, но и участвует в воспроизводстве инструкций по созданию павлиньего клюва. Пышный хвост павлина – это инструмент для передачи инструкций по созданию пышного павлиньего хвоста. Его назначение – нравиться самкам. Клюв эффективно подбирает пищу, а хвост эффективно приманивает самок. Самцы с яркими хвостами произведут больше птенцов, чтобы передать потомкам копии генов яркого оперения. Вот почему павлиньи хвосты такие красивые. То, что они нам кажутся красивыми – это случайный побочный эффект. Хвост павлина – это средство передачи генов по наследству, которое действует при помощи глаз самки.

Генетические инструкции для формирования крыльев передаются через крылья. Что касается павлина, роль его крыльев как хранилища генов особенно заметна, когда павлин резко взлетает, вспугнутый хищником. Растения тоже могут сформировать у своих семян нечто вроде летательных органов (рис. 8.6), однако люди вряд ли скажут о растениях, что они летают – в прямом смысле слова. Считается, что у растений крыльев нет и что они не летают.

Рис. 8.6. Крылатые ДНК: семена клена и одуванчика.

Минуточку! С позиции растения им и не нужны крылья, коль скоро можно воспользоваться крылышками пчел и бабочек. Пожалуй, я не побоялся бы назвать пчелиные крылья растительными. Это летательные органы, с помощью которых растения посылают свою пыльцу другим растениям. Цветки служат средством передачи ДНК растения следующим поколениям. Они работают точно так же, как павлиний хвост, только привлекают не самок павлинов, а пчел. Вот и вся разница. Павлиний хвост оказывает косвенное влияние на мускулатуру ног павы, поскольку заставляет ее идти к самцу и спариваться с ним, а окраска, аромат и нектар цветка оказывают косвенное влияние на развитие крылышек пчел, бабочек и колибри. Цветы приманивают пчел. Трепещущие крылышки несут пыльцу с одного цветка на другой. Крылышки пчелы переносят как ее собственные гены, так и гены цветка, так что их с равным успехом можно было бы присвоить цветку.