Паренек еще не освободился от стыда поражения, пережитого перед возвращением отца. На покрасневшем мальчишеском лице боролись досада и опасение. Он рвался на подвиги, но Урта был непоколебим.

– Я не доверю оборону холма никому, кроме тебя и Манандуна. Вы оба – опытные воины. Манандун мудр и тверд. Ты проницателен и отважен. Оставив вас здесь, одному старику не придется беспокоиться об оставленном доме.

– Ладно, – сдался Кимон. – Но только в следующий поход меня возьми.

– Согласен, – пообещал Урта. – А пока иди и подумай, как оборонять крепость, которая когда-нибудь станет твоей.

Пришлось остаться и Уланне. Так потребовал Арго, вызвавший меня к себе. Он готов был защитить правителя, но больше из «смертного» мира – никого.

По тем же причинам остался и Катабах, хотя его новый титул в любом случае требовал его присутствия в крепости.

Впрочем, Арго поклялся, что нашей немногочисленной команды хватит, чтобы отыскать Мунду и сына Ясона.

Ниив научила, как превратить Арго в сани. Корабль установили прямо, привязав кожаными ремнями к полозьям из молодых стволов, и устроили упряжь для Рувио. Корабль держался спокойно, похоже, его даже забавляли наши усилия. На бортах под уключинами наросли сосульки.

Арго словно торопил: «Ну же, кончайте скорей!»

Даже этот необычный корабль, быть может, не представлял, какое странное плавание предстоит ему – предстоит нам всем.

Корабль загрузили провизией. Катабах, стоя на краю зимнего мира, созданного Арго, предостерегал:

– Если ему наскучит игра и лед растает, вы мигом опрокинетесь со всеми этими деревяшками.

Его сомнения легко было понять, но Ниив с ухмылкой успокоила друида:

– Он заставит нас поднатужиться, но топить не собирается. Можешь следить за нашим плаванием в своем бездонном колодце.

Помнится, уже на следующий день меня позвали занять место на борту. Рувио бил копытом и фыркал. Застывшая река протянулась перед нами. Озябшие мужчины и женщины скрючились на скамьях гребцов, кутаясь в плащи. Прощание было коротко, но в глазах Уланны стояли слезы. Тому было две причины. Аталанта обратила взгляд на небеса, на крутой крепостной холм над лесом. Она впитывала картины и звуки этого мира, с жадностью ребенка запоминая свой сон.

Рубобост изменил своему привычному месту у кормила и взял под уздцы удивленного коня. По знаку Ясона он принялся понукать жеребца, и тот, налегая на ремни и тяжко дыша, совладал с Арго: корабль покачнулся, дрогнул и легко покатил по льду. Ниив торжествующе вскрикнула. Собравшиеся у реки всадники проводили нас до леса, затем свернули от берега на более удобную тропу, чтобы встретить снова у брода Последнего Прощания. Они не сумели бы проникнуть в мир теней и знали об этом, но Урта хотел иметь их при себе на переправе, на случай, если Тени Героев проведали о нашем выступлении и выслали навстречу собственное войско.

Река и лес впереди стояли во льду, насколько хватал глаз, зато позади оттаивали с пугающей быстротой. Крахмальную белизну сменяла обмякшая, помятая зелень. Мы втягивались в зимнюю пустыню под непрестанно валивший снег, по скрипучему, потрескавшему льду, а в двух полетах стрелы позади махало нам вслед цветущее лето.

Рувио поначалу оскальзывался и тянул с трудом, но помаленьку приноровился, и Арго покачнулся, когда полотнище поймало ветер, а потом понесся вперед, словно бегущая по волнам колесница, взметая фонтаны снега и льдинок, отряхивая склонившиеся над рекой деревья, сшибая с ног цапель и загоняя в небо кружившихся в изумлении темных птиц. Кажется, Миеликки улыбалась нам с кормы.

Рувио, освободившись от груза, скакал рядом, окутанный плащом замерзшей пены на боках и блестящего пара дыхания.

Не прошло и двух дней, как перед нами открылся последний перед бродом Последнего Прощания изгиб Нантосвельты. Тут Арго с Миеликки решили, что играм конец. Арго отдохнул – и поставил на своем: внушил нам, что не всегда пляшет под капитанскую дудку, хоть и держит слово. Зима растаяла, а с ней и лед, но таял он медленно, и аргонавты успели выпутать корабль из сбруи ремней и деревянных катков, превративших его на время в санки. Корабль, опасно накренившись, осел в воду, а Рувио уплыл к берегу.

Корабль разительно переменился. Он мирно и тихо скользил по изгибам стремнины, пока не показались высокие валуны, отмечавшие брод, и низкий берег, и каменистые лощины, уходящие вглубь ничейной земли. Ручей, протекавший по лощине, был узок. Я ждал, что Арго дождется ночи и погрузит нас в забытье, чтобы скрыть древнюю магию, которой он прокладывал себе путь. Так поступал он прежде, в Греческой земле. Однако я обманулся. Пошептавшись с Гиласом, корабль послал его к разоренному приюту изгнанников. Вскоре тот вернулся, подавленный и усталый, и молча занял свое место.

Арго вышел на отмель, под густую листву, и застыл в пронизанной солнечными искрами тишине. Аргонавты молча сидели на скамьях, не сводя глаз с предлежащего пути. Всем было любопытно, каким образом Арго доставит их в мир Мертвых.

Чуть погодя Миеликки подозвала меня к себе. Присев на пороге Духа корабля, она тихо поведала:

– Колоссов на прежнем месте нет. Кто-то их забрал. Будь они там, Гилас услышал бы зов своего.

Мы прошли к броду Промахнувшегося Копья. Строения по берегам реки превратились в руины, от моста остался неровный ряд деревянных столбов, перегораживающих реку. Как видно, Мертвые и Нерожденные, отступая от Тауровинды, в прямом смысле сожгли за собой мосты.

Близ брода в Нантосвельту впадала с запада река, лениво текущая между крутыми каменистыми берегами. Поверх галечных осыпей тянулись гребни известняковых стен, поросшие терновником.

Аргонавты разочарованно заорали, когда Арго без всякой магии направил нос в ее тихое русло и, покинув Извилистую, предоставил своим гребцам поработать веслами.

Под мерный бой барабана мы вошли в расщелину столь узкую, что порой ветви растущих на гребне деревьев заслоняли небо.

Ледяная вода была абсолютно прозрачной. Прямо под нами поблескивали на дне гранитные валуны. Каждый удар весел отзывался в каменных стенах ущелья, спуская вниз небольшие оползни. Солнце заглядывало в расщелину, превращая полумрак в изумрудное сияние.

Меня удивило, какой отклик находила во мне красота. Словно я не перевидел тысячи таких же ущелий. Видно, я становился «человечнее». Оправдывалось предостережение Арго: мой волшебный дар в Ином Мире слабел.

Рубобост правил, я бил в барабан, Рувио, лежа в трюме, глубоко вздыхал, вспоминая, быть может, свой гарем, оставшийся позади. Лошади не прошли бы меж этих крутых стен.

Ниив стояла на носу, как всегда высматривая дорогу. На корме, по обе стороны изваяния Хозяйки Севера, опираясь на ее голову, стояли Ясон и Урта. Их лица оставались непроницаемы, но самая неподвижность позы выдавала напряжение. Я все поглядывал на Урту. Среди нас он один мог оказаться уязвимым для искажений и путаницы времен Иного Мира.