— Отец назвал его Сарацином, потому что у него дикое сердце, — поведала Агнес.

— Сэр Блуэт вознегодует, узнав, что мы просидели все святки у него под боком и не объявились, — доказывала Имейн. — Чего доброго подумает, что обручение расторгнуто.

— Мы не можем провести святки в Курси, — всполошилась Розамунда, до того спокойно сидевшая на скамье напротив Киврин и Агнес. — Отец обещал непременно приехать на Рождество. Ему не по душе будет, что мы не дождались.

Имейн испепелила Розамунду взглядом.

— Ему не по душе будет, что его дочери не знают приличий и позволяют себе встревать куда не просят. — Она обернулась к озабоченной Эливис. — Уж наверное, моему сыну хватит ума разыскать нас в Курси.

— Супруг наказал нам сидеть здесь и ждать его прибытия, — ответила Эливис. — Он возрадуется, что мы исполнили его наказ. — Она подошла к очагу и взяла шитье Розамунды, ставя точку в споре.

Однако, судя по лицу Имейн, не окончательную. Старуха поджала губы и сердито ткнула пальцем в пятно на столе. Женщина с золотушными следами тут же кинулась отскабливать.

Имейн не отступится, пристанет снова, выдвигая довод за доводом, почему нужно ехать к сэру Блуэту, у которого вдосталь и сахара, и тростника, и корицы. И образованный капеллан для проведения рождественской службы, которую леди Имейн наотрез отказывается слушать в исполнении отца Роша. А у Эливис беспокойство растет с каждой минутой. Она может действительно податься в Курси за помощью. Или даже вернуться в Бат. Нужно во что бы то ни стало отыскать место переброски.

Киврин завязала болтающиеся тесемки шапочки под подбородком Агнес и натянула сверху капюшон накидки.

— В Бате я каталась на Сарацине каждый день. Почему нам здесь нельзя прогуляться? Я возьму с собой Черныша, — мечтала Агнес.

— Собаки не ездят верхом, — поддела Розамунда. — Они бегут рядом.

Агнес упрямо надула губы.

— Черныш еще маленький!

—А почему здесь нельзя на верховую прогулку? — спросила Киврин, гася начинающуюся ссору.

— Потому что некому нас сопровождать, — объяснила Розамунда. — В Бате с нами ездила нянька и один из отцовских рыцарей.

Почему бы в таком случае одному из отцовских рыцарей, Гэвину, не сопроводить их? Тогда можно не только узнать, где переброска, но и попросить показать. Гэвин ведь тут, в доме,

Киврин видела его во дворе поутру, поэтому и предложила поход на конюшню, но если он поедет с ними — еще лучше!

Имейн подошла к сидящей у очага Эливис.

— Если мы остаемся здесь, нам нужна дичь для пирога.

Леди Эливис отложила шитье и встала.

— Пошлю мажордома со старшим сыном настрелять.

—Тогда некому будет сходить за плющом и остролистом.

— Сегодня отец Рош за ними собирался, — возразила леди Эливис.

—Он принесет только для церкви, — не отступала Имейн. — А нам нужно украсить зал.

— Мы съездим, — вызвалась Киврин.

Эливис и Имейн обернулись одновременно. Киврин поняла, что сглупила. В отчаянных попытках изобрести способ поговорить с Гэвином она «забыла приличия» и «позволила себе встрять куда не просят». Теперь леди Имейн окончательно уверится, что им срочно надо в Курси — искать более воспитанную няньку для девочек.

— Простите, что высказываюсь без спроса, сударыня, — опустив очи долу, промолвила Киврин. — Я понимаю, что забот много, а рук не хватает. Мы с Агнес и Розамундой без труда можем съездить в лес за остролистом.

—Да! — оживилась Агнес. — Я поеду на Сарацине.

Эливис хотела что-то сказать, но ее перебила Имейн:

—Я гляжу, лес не внушает вам страха, хоть вы лишь давеча излечились от раны?

Промах на промахе. Она ведь действительно тащит девочек в тот же самый лес, где на нее якобы напали и бросили умирать.

—Я не имела в виду ехать одним, — объяснила Киврин, надеясь, что не наломает еще больше дров. — Насколько мне известно, девочек обычно сопровождал кто-то из рыцарей вашего супруга?

— Да! — пискнула Агнес. — С нами может поехать Гэвин. И мой пес Черныш.

— Гэвина сейчас нет, — сказала Имейн и отвернулась к женщине, оттирающей столешницу. Повисла пауза.

—А где же он? — спросила Эливис. Тихо спросила, но щеки ее зарделись.

Имейн забрала у Мейзри тряпку и принялась сама сражаться с пятном.

— Он выполняет мое поручение.

— Вы послали его в Курси! — Эливис не спрашивала, она утверждала.

— Негоже нам, находясь в такой близи от Курси, не поздравить Блуэта с праздниками. Он решит, что мы его гнушаемся, а по нынешним временам ой как неразумно гневить такого влиятельного человека...

— Мой супруг наказал никому не сообщать, что мы здесь, — отрезала Эливис.

— Мой сын не наказывал сторониться сэра Блуэта и лишаться его благоволения, когда в том может возникнуть крайняя нужда.

— С какой вестью вы отправили его к сэру Блуэту?

— С добрыми пожеланиями, — ответила Имейн, теребя в руках тряпку. — Попросила передать, что мы будем рады принять его с домочадцами у себя на Рождество. — Старуха заносчиво вскинула подбородок. — Как еще должно поступить, если наши две семьи вот-вот породнятся? Они привезут яств для рождественского стола и слуг...

— И капеллана леди Ивольды, который проведет службу? — ледяным тоном закончила Эливис.

— Они приедут сюда? — раздался голос Розамунды. Девочка снова вскочила, уронив на пол лежащее на коленях шитье.

Имейн и Эливис обернулись недоуменно, словно позабыв, что кроме них кто-то есть в зале.

—Леди Катерина! — сердито воскликнула Эливис. — Вы ведь собирались с девочками в лес за хвоей для зала?

— Но как же мы без Гэвина? — не поняла Агнес.

— Возьмите отца Роша.

— Хорошо, сударыня, — ответила Киврин и повела Агнес за руку к выходу.

— Они приедут сюда? — не отставала Розамунда. Щеки у нее пылали почти так же, как у матери.

— Не знаю, — вздохнула Эливис. — Ступай с леди Катериной.

— Я поеду на Сарацине! — воскликнула Агнес и, вырвав руку, побежала вперед.

Розамунда хотела что-то сказать, но передумала и пошла снимать плащ с крючка в сенях.

— Мейзри, стол уже отчищен, — продолжила распоряжаться Эливис. — Пойди принеси солонку и серебряное блюдо из ларя на чердаке.

Женщина с золотушными пятнами поспешила прочь, и даже Мейзри затопала вверх по лестнице с непривычной прытью. Киврин набросила плащ, торопясь завязать тесемки, пока Имей» снова не припомнила ей разбойников. Но обе хозяйки молчали. Имейн по-прежнему комкала в руках тряпку, видимо, дожидаясь, пока исчезнут Киврин с девочками.